Душъ. Онъ говоритъ за себя и за меня, за васъ, находящихся здѣсь, и за тѣхъ, которые были, которые будутъ въ иныхъ странахъ и въ иныхъ вѣкахъ. Мэтерлинкъ освободилъ цѣлый рядъ драматическихъ моментовъ отъ случайныхъ одѣяній и передъ нами—какъ бы пещера со сталактитами, озаренная луннымъ сіяніемъ,—какъ бы горный пейзажъ, среди котораго проходятъ воздушные призраки, говорящіе вѣчныя слова Любви и Смерти,—Искусство, находящееся сродни математическому сознанію, которое мыслитъ символами и узорностью непреложныхъ чиселъ.
Мэтерлинкъ беретъ Жизнь въ ея основномъ мучительномъ противорѣчіи: человѣческая личность преслѣдуетъ свои цѣли, а Природа, Космосъ, преслѣдуетъ свои, и встрѣча двухъ этихъ теченій, слишкомъ часто враждебная, столкновеніе двухъ разрядовъ цѣлей создаетъ неуемную боль въ человѣческомъ сердцѣ. Человѣческому „я“, Европейскому человѣческому „я“, трудно, почти невозможно, на теперешней ступени его развитія, ощущать связь съ Міровымъ Цѣлымъ, и смотрѣть на земную жизнь не какъ на единичное, лишь разъ возникающее явленіе, а какъ на одно звено цѣлаго ряда другихъ, схожихъ, внутренне послѣдовательныхъ, соединенныхъ и блестящихъ звеньевъ, убѣгающихъ въ Безконечность. Человѣческое „я“ со всѣхъ сторонъ ощущаетъ темныя вражескія силы. И въ самомъ себѣ оно видитъ тотъ же Хаосъ, что и во внѣ, ту же разочарованность, ту же многоголосую разъ-
Душ. Он говорит за себя и за меня, за вас, находящихся здесь, и за тех, которые были, которые будут в иных странах и в иных веках. Мэтерлинк освободил целый ряд драматических моментов от случайных одеяний и перед нами — как бы пещера со сталактитами, озаренная лунным сиянием, — как бы горный пейзаж, среди которого проходят воздушные призраки, говорящие вечные слова Любви и Смерти, — Искусство, находящееся сродни математическому сознанию, которое мыслит символами и узорностью непреложных чисел.
Мэтерлинк берет Жизнь в её основном мучительном противоречии: человеческая личность преследует свои цели, а Природа, Космос, преследует свои, и встреча двух этих течений, слишком часто враждебная, столкновение двух разрядов целей создает неуемную боль в человеческом сердце. Человеческому «я», Европейскому человеческому «я», трудно, почти невозможно, на теперешней ступени его развития, ощущать связь с Мировым Целым, и смотреть на земную жизнь не как на единичное, лишь раз возникающее явление, а как на одно звено целого ряда других, схожих, внутренне последовательных, соединенных и блестящих звеньев, убегающих в Бесконечность. Человеческое «я» со всех сторон ощущает темные вражеские силы. И в самом себе оно видит тот же Хаос, что и вовне, ту же разочарованность, ту же многоголосую разъ-
