Лѣшему дана одна одна минута въ сутки, когда онъ можетъ сманить человѣка. Но какъ властны чары одного мгновенья, быстрой смѣны шестидесяти секундъ, или того даже менѣе. Человѣкъ послѣ этого ходитъ одичалымъ, испытывая глубочайшее равнодушіе ко всему людскому, не видитъ, не слышитъ, не помнитъ, живетъ—окруженный лѣсною тайной.
Въ лѣсныхъ чащахъ великой Россіи разбросаны небольшія, но глубокія озера, наполненныя темной зачарованной водой, окрашенной желѣзистой закисью. Тамъ подземные ключи, которые пробиваются, уходятъ и переходятъ. Углубленія озерного дна имѣютъ форму воронки и говорятъ о Мальстремѣ. Въ другихъ озерахъ видны подземныя церкви и подводные города. На зыбкихъ берегахъ, поросшихъ пахучими цвѣтами съ сочно-клейкими стеблями, вѣетъ что-то сокровенное, слышенъ звонъ подземныхъ колоколовъ, достойные видятъ огни зажженныхъ свѣчъ, на лучахъ восходящаго Солнца—отраженныя тѣни церковныхъ крестовъ. Тамъ и сямъ ясно чувствуются подземныя рѣки, слѣды ихъ ощущаешь черезъ провалы, носящіе названіе „глазниковъ, или „оконъ“. Межь земляныхъ пустотъ опять выступаютъ небольшія озера. И большія озера. И глубокія. И озера-моря. И морскія пространства. Тамъ въ хрустальныхъ палатахъ сидятъ Водяные. Свѣтятъ имъ серебро и золото. Свѣтитъ имъ камень-самоцвѣтъ, что ярче Солнца. И они никогда не умираютъ, а только измѣняются съ перемѣнами
Лешему дана одна одна минута в сутки, когда он может сманить человека. Но как властны чары одного мгновенья, быстрой смены шестидесяти секунд, или того даже менее. Человек после этого ходит одичалым, испытывая глубочайшее равнодушие ко всему людскому, не видит, не слышит, не помнит, живет — окруженный лесною тайной.
В лесных чащах великой России разбросаны небольшие, но глубокие озера, наполненные темной зачарованной водой, окрашенной железистой закисью. Там подземные ключи, которые пробиваются, уходят и переходят. Углубления озерного дна имеют форму воронки и говорят о Мальстреме. В других озерах видны подземные церкви и подводные города. На зыбких берегах, поросших пахучими цветами с сочно-клейкими стеблями, веет что-то сокровенное, слышен звон подземных колоколов, достойные видят огни зажженных свеч, на лучах восходящего Солнца — отраженные тени церковных крестов. Там и сям ясно чувствуются подземные реки, следы их ощущаешь через провалы, носящие название «глазников, или «окон». Меж земляных пустот опять выступают небольшие озера. И большие озера. И глубокие. И озера-моря. И морские пространства. Там в хрустальных палатах сидят Водяные. Светят им серебро и золото. Светит им камень-самоцвет, что ярче Солнца. И они никогда не умирают, а только изменяются с переменами
