Dwie są bowiem melancholije: jedna
jest z mocy, druga ze słabości; pierwsza
jest skrzydłami ludzi wysokich,
druga kamieniem ludzi topiących się.Słowacki. Anhelli.
На одномъ изъ острововъ Тихаго океана—Великаго океана—въ закатный часъ вечера я слушалъ музыку флейтъ. Надо мною были высокія четкія пальмы, съ вѣерами раскидистыхъ листьевъ, трепетавшихъ отъ вѣтра, который налеталъ и улеталъ. Кругомъ было много сплетенныхъ, цѣпкихъ, другъ друга душащихъ растеній, возникающихъ другъ изъ друга, оттѣняющихъ другъ друга, умерщвляющихъ другъ друга. Въ Небѣ было то расплавленное воздушное золото, которое возникаетъ лишь на нѣсколько мгновеній передъ смертью дня, тѣ морскіе изумруды, которые можно видѣть въ Небѣ лишь на линіяхъ пресѣченія между половиной и половиной Земли. Шаръ Солнца не былъ видѣнъ, но мнѣ казалось, что, уходя за воды Океана, онъ долженъ былъ походить въ тѣ минуты на огромный странно-измѣненный, печальный Мѣсяцъ, на свѣтило
Dwie są bowiem melancholije: jedna
jest z mocy, druga ze słabości; pierwsza
jest skrzydłami ludzi wysokich,
druga kamieniem ludzi topiących się.Słowacki. Anhelli.
На одном из островов Тихого океана — Великого океана — в закатный час вечера я слушал музыку флейт. Надо мною были высокие четкие пальмы, с веерами раскидистых листьев, трепетавших от ветра, который налетал и улетал. Кругом было много сплетенных, цепких, друг друга душащих растений, возникающих друг из друга, оттеняющих друг друга, умерщвляющих друг друга. В Небе было то расплавленное воздушное золото, которое возникает лишь на несколько мгновений перед смертью дня, те морские изумруды, которые можно видеть в Небе лишь на линиях пресечения между половиной и половиной Земли. Шар Солнца не был виден, но мне казалось, что, уходя за воды Океана, он должен был походить в те минуты на огромный странно-измененный, печальный Месяц, на светило
