большой, желтый, шелковый платокъ и принялся энергично вытирать себѣ лицо.
— Провалъ ихъ возьми! вскричалъ онъ вдругъ. — Я всегда это говорилъ; проклятые палачи! Кажется, я ужъ начинаю ругаться! Уходы, Джоржъ, уходи! Только будь остороженъ, голубчикъ, не убивай никого, Джоржъ, развѣ только… нѣтъ, все-таки лучше не убивай, знаешь, мнѣ бы нс хотѣлось, чтобы ты убилъ… А гдѣ твоя жена, Джоржъ? спросилъ онъ взволнованно вскакивая съ мѣста и начиная расхаживать по комнатѣ.
— Ушла, сэръ, ушла, съ ребенкомъ на рукахъ, Богъ знаетъ куда. Ушла на сѣверъ; и когда мы встрѣтимся, встрѣтимся ли когда нибудь на этомъ свѣтѣ — неизвѣстно.
— Не можетъ быть! Это удивительно! Уйти отъ такихъ хорошихъ господъ!
— У хорошихъ господъ бываютъ долги, а законы нашей родины разрѣшаютъ отнять ребенка у матери и продать его за долги господина, — съ горечью отвѣчалъ Джоржъ.
— Такъ, такъ, — проговорилъ честный фабрикантъ, роясь въ карманахъ, — это, пожалуй, будетъ, противъ моихъ убѣжденій, — ну, да чортъ съ ними, съ моими убѣжденіями! — на-ка возьми, Джоржъ! и, доставъ изъ бумажника пачку ассигнацій, онъ протянулъ ихъ Джоржу.
— Нѣтъ, нѣтъ, пожалуйста не надо, мой добрый сэръ! вскричалъ Джоржъ, вы и безъ того очень много для меня сдѣлали, а это можетъ поставить васъ въ затруднительное положеніе. Надѣюсь у меня хватитъ денегъ.
— Нѣтъ, Джоржъ, ты долженъ взять. Деньги всегда пригодятся, онѣ никогда не лишнія, если добыты честно! Пожалуйста, пожайлуста, возьми, голубчикъ!
— Съ однимъ условіемъ, сэръ: вы позволите мнѣ возвратить ихъ вамъ, когда я буду въ состояніи.
— Ну, а теперь, Джоржъ, скажи, долго ли ты думаешь путешествовать такимъ образомъ? Надѣюсь, недолго? Ты это хорошо выдумалъ, только уже слишкомъ смѣло. А твой негръ, кто онъ такой?
— Это вполнѣ надежный человѣкъ. Онъ бѣжалъ въ Канаду въ прошломъ году. Тамъ онъ узналъ, что его господинъ страшно сердится за его побѣгъ и въ отместку бьетъ и сѣчетъ его старую мать. Тогда онъ вернулся, чтобы утѣшить ее и попробовать увезти.
— Что-жъ? увезъ онъ?
— Нѣтъ еще. Онъ все время бродилъ около дома, но не могъ
большой, желтый, шелковый платок и принялся энергично вытирать себе лицо.
— Провал их возьми! вскричал он вдруг. — Я всегда это говорил; проклятые палачи! Кажется, я уж начинаю ругаться! Уходы, Джорж, уходи! Только будь осторожен, голубчик, не убивай никого, Джорж, разве только… нет, всё-таки лучше не убивай, знаешь, мне бы нс хотелось, чтобы ты убил… А где твоя жена, Джорж? спросил он взволнованно вскакивая с места и начиная расхаживать по комнате.
— Ушла, сэр, ушла, с ребенком на руках, Бог знает куда. Ушла на север; и когда мы встретимся, встретимся ли когда-нибудь на этом свете — неизвестно.
— Не может быть! Это удивительно! Уйти от таких хороших господ!
— У хороших господ бывают долги, а законы нашей родины разрешают отнять ребенка у матери и продать его за долги господина, — с горечью отвечал Джорж.
— Так, так, — проговорил честный фабрикант, роясь в карманах, — это, пожалуй, будет, против моих убеждений, — ну, да чёрт с ними, с моими убеждениями! — на-ка возьми, Джорж! и, достав из бумажника пачку ассигнаций, он протянул их Джоржу.
— Нет, нет, пожалуйста не надо, мой добрый сэр! вскричал Джорж, вы и без того очень много для меня сделали, а это может поставить вас в затруднительное положение. Надеюсь у меня хватит денег.
— Нет, Джорж, ты должен взять. Деньги всегда пригодятся, они никогда не лишние, если добыты честно! Пожалуйста, пожайлуста, возьми, голубчик!
— С одним условием, сэр: вы позволите мне возвратить их вам, когда я буду в состоянии.
— Ну, а теперь, Джорж, скажи, долго ли ты думаешь путешествовать таким образом? Надеюсь, недолго? Ты это хорошо выдумал, только уже слишком смело. А твой негр, кто он такой?
— Это вполне надежный человек. Он бежал в Канаду в прошлом году. Там он узнал, что его господин страшно сердится за его побег и в отместку бьет и сечет его старую мать. Тогда он вернулся, чтобы утешить ее и попробовать увезти.
— Что ж? увез он?
— Нет еще. Он всё время бродил около дома, но не мог
