— Ты гдѣ росла?
— Въ Кентукки. Мой хозяинъ поручалъ мнѣ воспитывать дѣтей на продажу, чуть они немного подрастали, онъ отправлялъ ихъ на рынокъ; подъ конецъ онъ и меня продалъ негроторговцу, а у него меня купилъ масса.
— Отчего же ты начала пить?
— Чтобы заглушить свое горе. Когда я сюда пріѣхала, у меня родился ребенокъ. Я надѣялась вырастить его, потому что нашъ масса не торгуетъ невольниками. Онъ былъ прехорошенькій! и миссисъ сначала онъ какъ будто понравился, онъ никогда не плакалъ, былъ такой толстенькій, просто прелесть! Но миссисъ заболѣла, и я должна была ухаживать за ней. Я заразилась отъ нея лихорадкой, и у меня пропало молоко; ребеночекъ исхудалъ такъ, что остались кожа да кости, а миссисъ не хотѣла покупать для него молока. Я ей говорила, что у меня нѣтъ молока, а она приказывала мнѣ кормить его тѣмъ, что всѣ ѣдятъ. Ребенокъ все худѣлъ и кричалъ, кричалъ день и ночь, а миссисъ сердилась и говорила, что это все упрямство, и что она хочетъ, чтобы онъ поскорѣй умеръ. Она не позволяла мнѣ брать его къ себѣ ночью, говорила, что онъ мнѣ не даетъ спать, и я ничего не могу работать днемъ. Она велѣла мнѣ спать въ своей комнатѣ, а его оставлять въ маленькомъ чуланчикѣ; и тамъ онъ кричалъ, бѣдняжечка и докричался въ одну ночь до того, что умеръ. Да, умеръ, а я стала пить, чтобы этотъ крикъ не слышался у меня въ ушахъ! Я пью и буду пить! Буду, хоть бы пришлось изъ-за этого идти въ адъ. Масса говоритъ, что я пойду въ адъ, а я говорю, я ужъ и теперь въ аду!
— Ахъ ты, несчастная, несчастная! — вскричалъ Томъ. — Развѣ никто никогда не говорилъ тебѣ, что Іисусъ Христосъ любитъ тебя и умеръ за тебя? Развѣ тебѣ не говорили, что онъ можетъ помочь тебѣ, взять тебя на небо, и тамъ ты, наконецъ, успокоишься?
— Какъ же, пойду я на небо! — возразила женщина, — вѣдь туда берутъ только бѣлыхъ. А развѣ они меня пустятъ? Да я и сама не хочу, мнѣ лучше быть въ аду, только бы избавиться отъ массы да отъ миссисъ. Вотъ оно что! — Она съ обычнымъ стономъ подняла корзину себѣ на голову и угрюмо пошла дальше.
Томъ повернулся и грустно вернулся домой. Во дворѣ онъ встрѣтилъ маленькую Еву съ вѣнкомъ изъ туберозъ на головѣ; глаза ея сіяли радостью.
— Ахъ, Томъ, вотъ ты гдѣ! Я рада, что нашла тебя. Папа позвонилъ, чтобы ты запрегъ пони и покаталъ меня въ моей
— Ты где росла?
— В Кентукки. Мой хозяин поручал мне воспитывать детей на продажу, чуть они немного подрастали, он отправлял их на рынок; под конец он и меня продал негроторговцу, а у него меня купил масса.
— Отчего же ты начала пить?
— Чтобы заглушить свое горе. Когда я сюда приехала, у меня родился ребенок. Я надеялась вырастить его, потому что наш масса не торгует невольниками. Он был прехорошенький! и миссис сначала он как будто понравился, он никогда не плакал, был такой толстенький, просто прелесть! Но миссис заболела, и я должна была ухаживать за ней. Я заразилась от неё лихорадкой, и у меня пропало молоко; ребеночек исхудал так, что остались кожа да кости, а миссис не хотела покупать для него молока. Я ей говорила, что у меня нет молока, а она приказывала мне кормить его тем, что все едят. Ребенок всё худел и кричал, кричал день и ночь, а миссис сердилась и говорила, что это всё упрямство, и что она хочет, чтобы он поскорей умер. Она не позволяла мне брать его к себе ночью, говорила, что он мне не дает спать, и я ничего не могу работать днем. Она велела мне спать в своей комнате, а его оставлять в маленьком чуланчике; и там он кричал, бедняжечка и докричался в одну ночь до того, что умер. Да, умер, а я стала пить, чтобы этот крик не слышался у меня в ушах! Я пью и буду пить! Буду, хоть бы пришлось из-за этого идти в ад. Масса говорит, что я пойду в ад, а я говорю, я уж и теперь в аду!
— Ах ты, несчастная, несчастная! — вскричал Том. — Разве никто никогда не говорил тебе, что Иисус Христос любит тебя и умер за тебя? Разве тебе не говорили, что он может помочь тебе, взять тебя на небо, и там ты, наконец, успокоишься?
— Как же, пойду я на небо! — возразила женщина, — ведь туда берут только белых. А разве они меня пустят? Да я и сама не хочу, мне лучше быть в аду, только бы избавиться от массы да от миссис. Вот оно что! — Она с обычным стоном подняла корзину себе на голову и угрюмо пошла дальше.
Том повернулся и грустно вернулся домой. Во дворе он встретил маленькую Еву с венком из тубероз на голове; глаза её сияли радостью.
— Ах, Том, вот ты где! Я рада, что нашла тебя. Папа позвонил, чтобы ты запряг пони и покатал меня в моей
