ственные деспоты. Мѣшаться въ такого рода дѣла не стоитъ. У насъ нѣтъ закона, на который мы могли бы опереться. Самое лучшее, что мы можемъ сдѣлать, это закрыть глаза и уши, и не обращать ни на что вниманія.
— Какъ вы можете закрывать глаза и уши? Какъ вы можете ни на что не обращать вниманія?
— Чего же вы хотите мое, милое дитя? Цѣлое сословіе униженное, невѣжественное, лѣнивое, порочное отдано безъ всякихъ условій въ руки людей такихъ, какъ большинство людей на свѣтѣ; людей, не умѣющихъ ни уважать другихъ, ни владѣть собой, не понимающихъ даже собственной выгоды — такова большая часть рода человѣческаго. При такомъ строѣ общества, что можетъ сдѣлать человѣкъ порядочный и гуманный? Ничего болѣе, какъ закрыть глаза и ожесточить свое сердце. Я не могу покупать всякаго несчастнаго, который мнѣ встрѣтится. Я не могу взять на себя роль странствующаго рыцаря и бороться противъ каждаго отдѣльнаго случая несправедливости въ такомъ городѣ, какъ нашъ. Самое большее, что я могу сдѣлать, это стараться не участвовать въ такого рода дѣлахъ.
Красивое лицо Сентъ-Клера на минуту омрачилось; онъ казался раздосадованнымъ; но тотчасъ же постарался весело улыбнуться и сказалъ:
— Ну, ну, кузина, не стойте и не смотрите на меня, какъ одна изъ паркъ. Вы только слегка заглянули за кулисы и увидѣли небольшой образецъ того, что дѣлается во всемъ свѣтѣ, въ той или иной формѣ. Если мы будемъ рыться и копаться во всемъ, что есть сквернаго въ жизни, намъ опротивѣетъ весь свѣтъ. Это все равно, что слишкомъ тщательно разсматривать Динину кухню! — Сентъ-Клеръ откинулся на кушетку и снова погрузился въ свою газету.
Миссъ Офелія сѣла и достала свое вязанье, но лицо ея было мрачно. Она вязала и вязала; а между тѣмъ негодованіе все сильнѣе и сильнѣе накипало въ ней. Наконецъ, она не выдержала.
— Говорю вамъ, Августинъ, я не могу смотрѣть на вещи такъ легко, какъ вы. Это прямо гнусно съ вашей стороны защищать такой строй, вотъ мое мнѣніе!
— Ну что еще? — спросилъ Сентъ-Клеръ, поднимая глаза отъ газеты, — опять все то же?
— Я говорю, что съ вашей стороны гнусно защищать такой строй! — повторила миссъ Офелія съ возрастающимъ жаромъ.
— Я защищаю этотъ строй? — Кто вамъ сказалъ, что я его защищаю? — спросилъ Сентъ-Клеръ.
ственные деспоты. Мешаться в такого рода дела не стоит. У нас нет закона, на который мы могли бы опереться. Самое лучшее, что мы можем сделать, это закрыть глаза и уши, и не обращать ни на что внимания.
— Как вы можете закрывать глаза и уши? Как вы можете ни на что не обращать внимания?
— Чего же вы хотите мое, милое дитя? Целое сословие униженное, невежественное, ленивое, порочное отдано без всяких условий в руки людей таких, как большинство людей на свете; людей, не умеющих ни уважать других, ни владеть собой, не понимающих даже собственной выгоды — такова большая часть рода человеческого. При таком строе общества, что может сделать человек порядочный и гуманный? Ничего более, как закрыть глаза и ожесточить свое сердце. Я не могу покупать всякого несчастного, который мне встретится. Я не могу взять на себя роль странствующего рыцаря и бороться против каждого отдельного случая несправедливости в таком городе, как наш. Самое большее, что я могу сделать, это стараться не участвовать в такого рода делах.
Красивое лицо Сент-Клера на минуту омрачилось; он казался раздосадованным; но тотчас же постарался весело улыбнуться и сказал:
— Ну, ну, кузина, не стойте и не смотрите на меня, как одна из парк. Вы только слегка заглянули за кулисы и увидели небольшой образец того, что делается во всём свете, в той или иной форме. Если мы будем рыться и копаться во всём, что есть скверного в жизни, нам опротивеет весь свет. Это всё равно, что слишком тщательно рассматривать Динину кухню! — Сент-Клер откинулся на кушетку и снова погрузился в свою газету.
Мисс Офелия села и достала свое вязанье, но лицо её было мрачно. Она вязала и вязала; а между тем негодование всё сильнее и сильнее накипало в ней. Наконец, она не выдержала.
— Говорю вам, Августин, я не могу смотреть на вещи так легко, как вы. Это прямо гнусно с вашей стороны защищать такой строй, вот мое мнение!
— Ну что еще? — спросил Сент-Клер, поднимая глаза от газеты, — опять всё то же?
— Я говорю, что с вашей стороны гнусно защищать такой строй! — повторила мисс Офелия с возрастающим жаром.
— Я защищаю этот строй? — Кто вам сказал, что я его защищаю? — спросил Сент-Клер.