Полудѣва, полурыба, изъ волосъ сплететъ звено,
И, приблизивъ ликъ свой лживый, увлечетъ тебя на дно.
Я васъ знаю, нереиды. Вотъ и полночь. Тишина. 20 Надъ прерывистымъ прибоемъ свѣтитъ полная луна.
Я взглянулъ, и мягко дрогнулъ сумракъ ночи голубой,
«Мой желанный! Мой любимый! Какъ отрадно мнѣ съ тобой!
«Мой желанный! Мой любимый!» — Нѣтъ, постой меня ласкать.
И за сѣть волосъ лучистыхъ я рукою быстрой хвать. 25 Полудѣва! Полурыба! Не изъ водныхъ духовъ я!
Не огнемъ желаній тщетныхъ зажжена душа моя.
Если любишь, будь со мною, ласку дерзкую возьми,
И, узнавши власть поэта, издѣвайся надъ людьми.
И красавицу морскую я цѣлую въ лунной мглѣ, 30 Бросивъ чуждую стихію, тороплюсь къ родной землѣ.
И упрямую добычу прочь отъ пѣнныхъ брызгъ влеку,
Внемля шорохъ, свистъ и шелестъ водъ, бѣгущихъ по песку.
Тот же текст в современной орфографии
Полудева, полурыба, из волос сплетёт звено,
И, приблизив лик свой лживый, увлечёт тебя на дно.
Я вас знаю, нереиды. Вот и полночь. Тишина. 20 Над прерывистым прибоем светит полная луна.
Я взглянул, и мягко дрогнул сумрак ночи голубой,
«Мой желанный! Мой любимый! Как отрадно мне с тобой!
Мой желанный! Мой любимый!» — Нет, постой меня ласкать.
И за сеть волос лучистых я рукою быстрой хвать. 25 Полудева! Полурыба! Не из водных духов я!
Не огнём желаний тщетных зажжена душа моя.
Если любишь, будь со мною, ласку дерзкую возьми,
И, узнавши власть поэта, издевайся над людьми.
И красавицу морскую я целую в лунной мгле, 30 Бросив чуждую стихию, тороплюсь к родной земле.
И упрямую добычу прочь от пенных брызг влеку,
Внемля шорох, свист и шелест вод, бегущих по песку.
