ненной потребности хотя бы нѣкоторой части самой же интеллигенціи.
Характеръ русской интеллигенціи вообще складывался подъ вліяніемъ двухъ основныхъ факторовъ, внѣшняго и внутренняго. Первымъ является непрерывное и безпощадное давленіе на нее полицейскаго пресса, способное расплющить, совершенно уничтожить болѣе слабую духомъ группу, и то, что она сохранила жизнь и энергію и подъ этимъ прессомъ, свидѣтельствуетъ во всякомъ случаѣ о совершенно исключительномъ ея мужествѣ и жизнеспособности. Изолированность отъ жизни, въ которую ставила интеллигенцію вся атмосфера стараго режима, усиливала черты „подпольной“ психологіи, и безъ того свойственныя ея духовному облику, замораживала ее духовно, поддерживая и до извѣстной степени оправдывая ея политическій моноидеизмъ („Ганнибалову клятву“ борьбы съ самодержавіемъ) и затрудняя возможность разносторонняго духовнаго развитія. Такая возможность и такая потребность могутъ народиться только теперь, и въ этомъ во всякомъ случаѣ нельзя не видѣть духовнаго пріобрѣтенія освободительнаго движенія. Вторымъ, внутреннимъ, факторомъ, опредѣляющимъ характеръ нашей интеллигенціи, является ея особое міровоззрѣніе и связанный съ нимъ ея духовный складъ. Характеристикѣ и критикѣ этого міровоззрѣнія всецѣло и будетъ посвященъ этотъ очеркъ.
Я не могу не видѣть самой основной особенности интеллигенціи въ ея отношеніи къ религіи. Нельзя понять также и основныхъ особенностей русской революціи, если не держать въ центрѣ вниманія этого отношенія интеллигенціи къ религіи. Но и историческое будущее Россіи также стягивается въ рѣшеніи вопроса, какъ самоопредѣлится интеллигенція въ отношеніи къ религіи, останется ли она въ прежнемъ состояніи, или же въ этой области насъ ждетъ еще переворотъ, подлинная революція въ умахъ и сердцахъ.
Многократно указывалось (вслѣдъ за Достоевскимъ), что въ духовномъ обликѣ русской интеллигенціи имѣются черты
ненной потребности хотя бы некоторой части самой же интеллигенции.
Характер русской интеллигенции вообще складывался под влиянием двух основных факторов, внешнего и внутреннего. Первым является непрерывное и беспощадное давление на неё полицейского пресса, способное расплющить, совершенно уничтожить более слабую духом группу, и то, что она сохранила жизнь и энергию и под этим прессом, свидетельствует во всяком случае о совершенно исключительном её мужестве и жизнеспособности. Изолированность от жизни, в которую ставила интеллигенцию вся атмосфера старого режима, усиливала черты «подпольной» психологии, и без того свойственные её духовному облику, замораживала её духовно, поддерживая и до известной степени оправдывая её политический моноидеизм («Ганнибалову клятву» борьбы с самодержавием) и затрудняя возможность разностороннего духовного развития. Такая возможность и такая потребность могут народиться только теперь, и в этом во всяком случае нельзя не видеть духовного приобретения освободительного движения. Вторым, внутренним, фактором, определяющим характер нашей интеллигенции, является её особое мировоззрение и связанный с ним её духовный склад. Характеристике и критике этого мировоззрения всецело и будет посвящён этот очерк.
Я не могу не видеть самой основной особенности интеллигенции в её отношении к религии. Нельзя понять также и основных особенностей русской революции, если не держать в центре внимания этого отношения интеллигенции к религии. Но и историческое будущее России также стягивается в решении вопроса, как самоопределится интеллигенция в отношении к религии, останется ли она в прежнем состоянии, или же в этой области нас ждёт ещё переворот, подлинная революция в умах и сердцах.
Многократно указывалось (вслед за Достоевским), что в духовном облике русской интеллигенции имеются черты
