препятствующее и выработкѣ національнаго самосознанія, стоитъ въ связи съ внѣнародностью интеллигенціи.
Интеллигенція еще не продумала національной проблемы, которая занимала умы только славянофиловъ, довольствуясь „естественными“ объясненіями происхожденія народности (начиная отъ Чернышевскаго, старательно уничтожавшаго самостоятельное значеніе національной проблемы[1], до современныхъ марксистовъ, безъ остатка растворяющихъ ее въ классовой борьбѣ).
Національная идея опирается не только на этнографическія и историческія основанія, но прежде, всего на религіозно-культурныя, она основывается на религіозно-культурномъ мессіанизмѣ, въ который съ необходимостью отливается всякое сознательное національное чувство. Такъ это было у величайшаго носителя религіозномессіанской идеи—у древняго Израиля, такъ это остается и у всякаго великаго историческаго народа. Стремленіе къ національной автономіи, къ сохраненію національности, ея защитѣ есть только отрицательное выраженіе этой идеи, имѣющее цѣну лишь въ связи съ подразумѣваемымъ положительнымъ ея содержаніемъ. Такъ именно понимали національную идею крупнѣйшіе выразители нашего народнаго самосознанія—Достоевскій, славянофилы, Вл. Соловьевъ, связывавшіе ее съ міровыми задачами русской церкви или русской культуры. Такое пониманіе національной идеи отнюдь не должно вести къ націоналистической исключительности, напротивъ, только оно положительнымъ образомъ обосновываетъ идею братства народовъ, а не безнародныхъ, атомизированиыхъ „гражданъ“ или „пролетаріевъ всѣхъ странъ“, отрекающихся отъ родины. Идея народности, такимъ образомъ понимаемая, есть одно изъ необходимыхъ положительныхъ условій прогресса цивилизаціи. При своемъ космополитизмѣ наша интеллигенція, конечно, сбрасываетъ съ себя много трудностей, неизбѣжно возникающихъ при практической разработкѣ національныхъ вопросовъ[2], но это покупается дорогою цѣною омертве-
- ↑ Въ своихъ примѣчаніяхъ къ „Основаніямъ политической экономіи“ Д. Ст. Милля.
- ↑ Поэтому и настоящее движеніе „неославизма“ остается пока принципіально необоснованнымъ.
препятствующее и выработке национального самосознания, стоит в связи с вненародностью интеллигенции.
Интеллигенция ещё не продумала национальной проблемы, которая занимала умы только славянофилов, довольствуясь «естественными» объяснениями происхождения народности (начиная от Чернышевского, старательно уничтожавшего самостоятельное значение национальной проблемы[1], до современных марксистов, без остатка растворяющих её в классовой борьбе).
Национальная идея опирается не только на этнографические и исторические основания, но прежде, всего на религиозно-культурные, она основывается на религиозно-культурном мессианизме, в который с необходимостью отливается всякое сознательное национальное чувство. Так это было у величайшего носителя религиозно-мессианской идеи — у древнего Израиля, так это остаётся и у всякого великого исторического народа. Стремление к национальной автономии, к сохранению национальности, её защите есть только отрицательное выражение этой идеи, имеющее цену лишь в связи с подразумеваемым положительным её содержанием. Так именно понимали национальную идею крупнейшие выразители нашего народного самосознания — Достоевский, славянофилы, Вл. Соловьев, связывавшие её с мировыми задачами русской церкви или русской культуры. Такое понимание национальной идеи отнюдь не должно вести к националистической исключительности, напротив, только оно положительным образом обосновывает идею братства народов, а не безнародных, атомизированиых «граждан» или «пролетариев всех стран», отрекающихся от родины. Идея народности, таким образом понимаемая, есть одно из необходимых положительных условий прогресса цивилизации. При своём космополитизме наша интеллигенция, конечно, сбрасывает с себя много трудностей, неизбежно возникающих при практической разработке национальных вопросов[2], но это покупается дорогою ценою омертве-
