Фюстель-де-Куланжа во Франціи, Фридерика Сибома (Seebohm) въ Англіи и нѣсколькихъ другихъ, въ которыхъ была сдѣлана попытка — отличавшаяся скорѣе блескомъ, чѣмъ действительною глубиною изслѣдованія, — опровергнуть эти идеи и набросить тѣнь сомнѣнія на выводы, къ которымъ пришли современные изслѣдователи (см. предисловіе проф. Виноградова къ его замечательному труду «Villainage in England»). Равнымъ образомъ, когда идеи объ отсутствіи семьи въ ранней родовой стадіи развитія человечества были приняты большинствомъ антропологовъ и изследователей древняго права, онѣ вызвали труды, подобныя работамъ Штарке и Вестермарка, въ которыхъ человѣкъ изображался, согласно еврейской традиціи, какъ существо, выступившее сразу уже съ семьею, очевидно патріархальною, и никогда не проходившее чрезъ стадіи развитія (стадной семьи), описанныя Макъ-Леннаномъ, Бахофеномъ или Морганомъ. Эти работы, изъ которыхъ блестяще написанная «Исторія Человѣческаго Брака» нашла особенно широкій кругъ читателей, несомненно произвели известнаго рода впечатленіе: люди, не имевшіе возможности читать объемистую литературу по предмету этого спора, начали колебаться; а въ то же время некоторые антропологи, прекрасно ознакомленные съ предметомъ, какъ напримеръ французскій профессоръ Дюркгеймъ, заняли примирительное, но несколько неопределенное, положеніе.
Прямого отношенія къ спеціальнымъ задачамъ труда, посвященнаго вопросу о взаимной помощи, этотъ споръ не имеетъ. Тотъ фактъ, что люди жили родами съ древнейшихъ стадій развитія человечества, не оспаривается даже теми, которые чувствуютъ себя шокированными идеей, что человекъ могъ пережить такую стадію развитія, когда семья — въ общепринятомъ значеніи этого слова — не существовала. Но предметъ спора имеетъ глубокій интересъ и заслуживаетъ упоминанія, хотя для полнаго разсмотренія его понадобился бы целый томъ.
Когда мы стараемся приподнять завесу, скрывающую отъ насъ древнія институціи, и въ особенности институціи, преобладавшія при первомъ появленіи существъ человѣческаго типа, намъ приходится — за отсутствіемъ прямыхъ свидетельствъ — совершить громадную, копотливую работу, чтобы проследить въ восходящемъ порядке всѣ признаки существованія каждой институціи, тщательно отмечая даже самые малейшіе следы ея въ привычкахъ, обычаяхъ, пре-
Фюстель-де-Куланжа во Франции, Фридерика Сибома (Seebohm) в Англии и нескольких других, в которых была сделана попытка — отличавшаяся скорее блеском, чем действительною глубиною исследования, — опровергнуть эти идеи и набросить тень сомнения на выводы, к которым пришли современные исследователи (см. предисловие проф. Виноградова к его замечательному труду «Villainage in England»). Равным образом, когда идеи об отсутствии семьи в ранней родовой стадии развития человечества были приняты большинством антропологов и исследователей древнего права, они вызвали труды, подобные работам Штарке и Вестермарка, в которых человек изображался, согласно еврейской традиции, как существо, выступившее сразу уже с семьею, очевидно патриархальною, и никогда не проходившее чрез стадии развития (стадной семьи), описанные Мак-Леннаном, Бахофеном или Морганом. Эти работы, из которых блестяще написанная «История Человеческого Брака» нашла особенно широкий круг читателей, несомненно произвели известного рода впечатление: люди, не имевшие возможности читать объемистую литературу по предмету этого спора, начали колебаться; а в то же время некоторые антропологи, прекрасно ознакомленные с предметом, как например французский профессор Дюркгейм, заняли примирительное, но несколько неопределенное, положение.
Прямого отношения к специальным задачам труда, посвященного вопросу о взаимной помощи, этот спор не имеет. Тот факт, что люди жили родами с древнейших стадий развития человечества, не оспаривается даже теми, которые чувствуют себя шокированными идеей, что человек мог пережить такую стадию развития, когда семья — в общепринятом значении этого слова — не существовала. Но предмет спора имеет глубокий интерес и заслуживает упоминания, хотя для полного рассмотрения его понадобился бы целый том.
Когда мы стараемся приподнять завесу, скрывающую от нас древние институции, и в особенности институции, преобладавшие при первом появлении существ человеческого типа, нам приходится — за отсутствием прямых свидетельств — совершить громадную, кропотливую работу, чтобы проследить в восходящем порядке все признаки существования каждой институции, тщательно отмечая даже самые малейшие следы её в привычках, обычаях, пре-
