(„Codex epist. Vitoldi", № 18; „Витовтъ и его политика" — Барбашевъ, гл. III, стр. 49).
Словомъ, Витовтъ старается разсѣять подозрительность и недружелюбіе Ягайлы и Скиргайлы къ нему, но безуспѣшно. Тѣ прислушиваются ко всякимъ слухамъ, доносамъ и представляютъ собою благопріятную почву для усвоенія всякихъ неблагопріятныхъ для Витовта свѣдѣній. Такъ, Скиргайла вѣритъ доносу, что Витовтъ хочетъ „извести" его. Ягайла заключаетъ въ оковы посланца Витовта и пытками вымучиваетъ у него показанія о сношеніяхъ Витовта съ Московскимъ княземъ (Narbut „Dzieje star. nar. Litewskiego“, t. V. р. 433; С. Соловьевъ „Ист. Рос.", т. III, 999).
Подозрительность питалась и завистью къ Витовту, который пользовался симпатіями населенія не только въ Литвѣ, но на Жмуди и на Руси.
Ягайлу-же и прежде не любили, а теперь съ принятіемъ Польской короны онъ вооружилъ противъ себя всѣхъ. Приверженная къ старой вѣрѣ Жмудь возмущалась насильственнымъ распространеніемъ „нѣмецкой" вѣры, какъ называли здѣсь католичество, а нѣмцевъ Жмудь очень не любила, — много обидъ она терпѣла отъ нѣмецкихъ крестоносцевъ, которые въ теченіи уже 200 лѣтъ, подъ видомъ распространенія христіанства, грабили страну, избивали жителей и захватывали земли.
Да и Скиргайла, очевидно, не пользовался особыми сим патіями населенія. По крайней мѣрѣ Зубрицкій въ „Исторіи Галицкой Руси" (стр. 221) говоритъ, что слова Длугоша („Historia Polon.", X, 120) „о любви Руси къ Скиргайлѣ" на самомъ дѣлѣ относятся вовсе не къ Скиргайлѣ, а именно къ Витовту (С. Соловьевъ, т. III, 998).
Положеніе Витовта Великаго все болѣе и болѣе осложнялось. Сфера отношеній къ нему Ягайлы и Скиргайлы отравлена была недовѣріемъ и недоброжелательствомъ. Живо помня совсѣмъ еще недавній (1382 г.) случай злодѣйскаго вѣроломства по отношенію къ отцу его и къ нему самому и учитывая географическое положеніе своихъ владѣній, съ сѣвера и съ юга сдавленныхъ владѣніями его недоброжела-
