Пашня — хлѣбъ насущный твой въ голодный годъ,
Рѣчка, гдѣ ты лѣтомъ плавалъ безъ заботь,
Это — очи милой, это другъ сердечный,
Это наше небо съ долью безконечной,
Тѣнь родного сада, старый дубъ и кленъ,
И зовущій въ церковь колокольный звонъ.
Это — долгъ твой, воля, сила молодая
И отца родного борода сѣдая....
Вотъ что значитъ это слово — край родной,
И въ частицахъ мелкихъ, и въ семьѣ одной!
Еслибы пришлось разложить это многостороннее чувство, то на днѣ его оказались бы первобытныя впечатлѣнія, навѣянныя принѣманской природой. «Я тѣ луга по аромату знаю и воду ту отгадаю по вкусу, не обманетъ меня пѣніе птицъ иныхъ, по шуму я узнаю лѣсъ принѣманскій, и легкими своими различу я вѣтеръ съ мѣстъ родныхъ («Кусокъ хлѣба» II 130)». Авторъ самъ открываетъ намъ способъ зарожденія своихъ представленій и первоначальное ихъ сцѣпленіе, оставшееся затѣмъ навсегда: «по вкусу хлѣба этого и запаху, я чувствую вдалекѣ, надъ нѣманомъ полянку боровую, даже каплицу вижу тамъ на ней, соломой крытую и колокольчикъ слышу, что звенитъ вверху (II 130)».
Къ впечатлѣніямъ семейства физическаго, прибываютъ, какъ новыя колѣнца на стеблѣ, представленія деревни, праздника, корчмы, школы, крестьянскаго скуднаго добра и шляхетскаго стѣсненнаго быта; наконецъ, наросло и третье колѣнцо, выше памяти о полѣ и деревнѣ ― сказки, народныя преданія и повѣрья, анекдоты, воспоминанія связанныя съ крестомъ на дорогѣ, съ развалинами старой башни, съ такимъ-то домомъ или костеломъ, и представленія, сросшiяся съ этими предметами. А такъ какъ самую эпоху отличало общее стремление къ собиранію возбуждающихъ воспоминанія вещей и къ сложенію изъ нихъ народнаго эпоса, то Кондратовичъ и принялся съ увлеченіемъ за это народное дѣло. Но, чтобы быть въ состояніи совершить его, кромѣ врожденнаго таланта, необходимо еще и знаніе, а его-то Сырокомля
