скiя послѣдствiя; онъ видѣлъ въ ней только драматическій сюжетъ—не болѣе. Въ виду рѣзкой постановки вопроса у Желиговскаго, Кондратовичъ тотчасъ отретировался, бросилъ своего перемышльскаго каноника въ самомъ критическомъ моментѣ его жизни ― среди его стараній относительно брака ― и отыскалъ собѣ другую тему для эпической обработки, во временахъ совсѣмъ отдаленныхъ, до ― христіанскихъ. Такимъ образомъ, возникъ «Маргеръ», о которомъ самъ поэтъ говоритъ въ предисловіи, что это ― наиболѣе удавшееся изъ дѣтей его духа. Въ самомъ дѣлѣ, надъ «Маргеромъ» Кондратовичъ работалъ долѣе, чѣмъ надъ какимъ-либо изъ своихъ произведеній ― отъ конца 1852 до 1854 года ― и эта поэма дала ему наиболѣе наслажденiй и наиболѣе мукъ, соединенныхъ съ творчествомъ. Этому своему дитяти поэтъ заранѣе старался обезпечить благопріятное вступление въ свѣтъ и писалъ Крашевскому: «esto ei propitius».
Современники, а вѣроятно и потомство едва ли подтвердятъ мнѣніе поэта о собственномъ его произведеніи. Упомянемъ мимоходомъ, что на тему эту указала Кондратовичу г-жа Паулина Вильконская. Тема заключается въ томъ, что въ 1336 году, то-есть, при концѣ царствованія Гедимина, 4 тысячи литовцевъ, осажденные въ замкѣ Пилленахъ или Пулленъ надъ Нѣманомъ или въ Жмуди―словомъ въ мѣстности, которая исторіею не указана съ точностью, и видя невозможность оборонить замокъ, а притомъ не желая попасть въ плѣнъ, умертвили себя взаимно, вмѣстѣ съ вождемъ своимъ, Маргеромъ. Вотъ и все, что извѣстно изъ хроники. Замѣчательно, что остановившись на этомъ сюожетѣ, Кондратовичъ самъ признаетъ его неудобнымъ для поэтической обработки; по его отзыву, изображеніе такого героическаго дѣйствія не подъ силу современному поэту, сюжетъ своимъ фактическимъ величіемъ убьетъ всѣ усилія поэта къ его передачѣ. Крашевскій даетъ такой отзывъ, что подобная легенда сама собой представляетъ нѣчто въ родѣ обломаннаго древняго памятника, которому мѣсто ― въ музеѣ; тамъ онъ и дол
