— Сѣверо-Американскіе Соединенные Штаты! воскликнулъ Паспарту, вотъ это-то именно мнѣ и нужно....
Онъ послѣдовалъ за человѣкомъ-афишей и вскорѣ очутился въ японскомъ городѣ. Четверть часа спустя, онъ стоялъ предъ просторнымъ балаганомъ, надъ которымъ развѣвались флаги, между тѣмъ какъ снаружи на стѣнахъ его нарисована была безъ всякой перспективы, но за то яркими красками, цѣлая труппа фигляровъ. То было заведеніе почтеннаго Батулькара, который, нѣчто въ родѣ американскаго Барнума, былъ директоромъ труппы гаеровъ, фигляровъ, клоуновъ, акробатовъ, эквилибристовъ, гимнастовъ, дававшихъ, какъ говорилось въ афишѣ, свои послѣднія представленія предъ отъѣздомъ своимъ изъ Страны Солнца въ Соединенные Штаты. Паспарту взошелъ подъ перистиль, который находился предъ балаганомъ, и спросилъ мистера Батулькара. Мистеръ Батулькаръ самъ явился предъ нимъ.
— Что́ вамъ нужно? спросилъ онъ Паспарту, котораго сначала принялъ за туземца.
— Не требуется ли вамъ служителя? спросилъ Паспарту.
— Служителя! воскликнулъ Барнумъ, поглаживая густую сѣдую бородку окружавшую его подбородокъ, — у меня ихъ двое, очень вѣрныхь; они никогда еще не покидали меня, служатъ мнѣ даромъ, съ тѣмъ только условіемъ чтобъ я ихъ кормилъ. — Вонъ они, прибавилъ онъ, показывая на свои сильныя руки, изборожденныя жилами, такими же толстыми какъ струны у контрбаса.
— Итакъ я вамъ ни на что́ не гожусь?
— Ни на что́.
— Чортъ возьми! между тѣмъ мнѣ бы очень было съ руки ѣхать съ вами.
— Ба, ба, ба, сказалъ почтенный Батулькаръ, вы столько же Японецъ сколько я обезьяна! Зачѣмъ же вы такъ одѣты?
— Всякій одѣвается какъ можетъ.
— Правда. Значитъ вы Французъ?
— Да, Парижанинъ изь Парижа.
— Стало-быть вы умѣете строить гримасы?
— Боже мой, сказалъ Паспарту, раздосадованный тѣмъ что національность его возбудила подобный вопросъ, — мы, Французы, умѣемъ дѣлать гримасы, это правда, но нисколько не лучше Американцевъ.
— Именно такъ. Ну если я васъ и не возьму въ служители,