Эта страница не была вычитана
208
и нѣсколько разъ съ успѣхомъ прорывалъ блокаду Чарльстоуна и Вильмингтона.
„Скорость его отъ 10ти до 11ти узловъ!“ сказалъ шкиперъ Спиди, и дѣйствительно Генріетта держалась этой средней скорости. Итакъ если море не сдѣлается слишкомъ бурно, если вѣтеръ не перейдетъ въ восточный, если судно не потерпитъ никакого поврежденія, если ничего не приключится съ машиной, то Генріетта въ теченіи девяти дней начиная съ 12го и до 21го декабря должна пройти всѣ три тысячи миль, отдѣляющихъ Нью-Йоркъ отъ Ливерпуля. Экипажъ Генріетты состоялъ изъ шкипера, его помощника, штурмана и еще семнадцати человѣкъ, въ томъ числѣ двухъ машинистовъ и шести кочегаровъ. Всѣ намѣрены были не щадить своихъ силъ. Шкиперъ Спиди, очень чувствительный къ банковымъ билетамъ, долженъ былъ употребить всѣ средства чтобы плаваніе совершилось какъ можно быстрѣе. Онъ былъ старый, опытный морякъ, и превосходно управлялъ своимъ судномъ. Въ первые дни, плаваніе происходило при отличныхъ условіяхъ. Море было не слишкомъ бурливо, вѣтеръ казалось окрѣпъ на сѣверо-западѣ, паруса были поставлены, и Генріетта шла какъ настоящій трансатлантическій пакетботъ. Все шло благополучно. Паспарту былъ въ восторгѣ. Экипажъ никогда еще не видывалъ такого веселаго, ловкаго малаго. Онъ оказывалъ тысячу услугъ матросамъ и удивлялъ ихъ своимъ гимнастическимъ искусствомъ. Онъ называлъ ихъ самыми ласковыми именами. По его мнѣнію, они маневрировали какъ герои, а кочегары топили какъ джентльмены. Его веселое настроеніе сообщалось и всѣмъ прочимъ. Онъ позабылъ о прошломъ, обо всѣхъ непріятностяхь, и мечталъ только о достиженіи цѣли, теперь уже столь близкой, но повременамъ кипѣлъ нетерпѣніемъ, какъ будто его подогрѣвали печами Генріетты. Иногда честный малый вертѣлся около Фикса, глядѣлъ на него однимъ глазомъ, говорившимъ краснорѣчивѣе словъ, но никогда не разговаривалъ съ нимъ. Никакой короткости не существовало болѣе между бывшими друзьями. Къ тому же Фиксъ былъ мраченъ, какъ будто нерѣшителенъ, озабоченъ. Онъ искалъ уединенія. Можно было слышать какъ онъ говорилъ самъ съ собой сквозь сжатыя зубы. Что же касается Паспарту, то онъ былъ увѣренъ что полицейскій инспекторъ созналъ свою ошибку и перемѣнилъ свое мнѣніе о Филеасѣ Фоггѣ. Отсюда и глубокое разочарованіе, и вполнѣ законный