Ливерпуль, прибылъ вчера; но вотъ списокъ пассажировъ, напечатанный въ Shipping Gazette, и имени Филеаса Фогга въ немъ не значится. Если даже допустить всѣ благопріятные шансы, товарищъ нашъ развѣ только прибылъ въ настоящую минуту въ Америку! Я полагаю что онъ опоздаетъ по крайней мѣрѣ на двадцать дней, и старый лордъ Абермаль проиграетъ свои пять тысячъ фунтовъ.
— Это очевидно, отвѣчалъ Готье Ральфъ, — и завтра намъ останется только предъявить братьямъ Барингъ чекъ Филеаса Фогга.
Въ эту минуту часы пробили половину 11го.
— Еще пять минутъ, сказалъ Андру Стюартъ.
Пятеро членовъ Реформъ-Клуба смотрѣли другъ на друга. Можно предположить что біеніе ихъ сердца нѣсколько ускорилось, ибо что́ ни говорите, даже для записныхъ игроковъ, ставка была велика! Но они не хотѣли ничего обнаружить что́ въ нихъ происходило, и по предложенію Самюэля Фаллентина, они усѣлись за ломберный столъ.
— Я не отдамъ моей доли четырехъ тысячъ фунтовъ въ пари, сказалъ садясь за столъ Андру Стюартъ, — еслибы даже мнѣ предложили 3.999!
Часовая стрѣлка показывала 32 минуты 11го.
Игроки взялись за карты, но ежеминутно взоры ихъ устремлялись на часы. Можно смѣло сказать что какъ ни велика была ихъ увѣренность, минуты еще никогда не казались имъ такими долгими!
— Одиннадцатаго 33 минуты, сказалъ Томасъ Фланаганъ, сжимая карты предложенныя ему Готье Ральфомъ.
Затѣмъ послѣдовало молчаніе. Обширная зала клуба была спокойна. Но извнѣ слышался шумъ толпы, изъ которой повременамъ вылетали рѣзкіе крики. Часовой маятникъ отсчитывалъ секунды съ безстрастною точностью. Каждый изъ игроковъ невольно считалъ удары его, поражавшіе слухъ.
— Одиннадцатаго 34 минуты! сказалъ Джонъ Солливанъ, съ легкимъ дрожаніемъ въ голосѣ.
Еще болѣе минуты, и пари было выиграно. Андру Стюартъ и его товарищи уже не играли. Карты были забыты.
Сороковая секунда, — нѣтъ ничего. Пятидесятая, — также!
При пятьдесятъ пятой, послышалось извнѣ нѣчто подобное грому, рукоплесканія, крики ура! и даже проклятія, сливавшіеся въ непрерывный гулъ.