Что касается Паспарту, то онъ былъ готовъ, — на него положиться было можно. Мысль его господина воодушевляла его. Онъ чувствовалъ что подъ этою ледяною оболочкой скрывается сердце и душа. Онъ начиналъ любить Филеаса Фогга.
Оставался проводникъ. Чью сторону онъ приметъ въ дѣлѣ? Не будетъ ли онъ за Индусовъ? Необходимо было обезпечить себѣ, если не содѣйствіе его, то крайней мѣрѣ нейтралитетъ. Сэръ-Френсисъ Кромарти прямо предложилъ ему этотъ вопросъ.
— Господинъ офицеръ, отвѣчалъ проводникъ, — я Парсисъ и женщина эта также. Располагайте мною.
— Хорошо, проводникъ, сказалъ мистеръ Фоггъ.
— Во всякомъ случаѣ, знайте, продолжалъ Парсисъ, — что мы рискуемъ не только нашею жизнью, но можемъ подвергнуться страшнымъ мученіямъ, если насъ захватятъ. Итакъ дѣлайте какъ знаете.
— Рѣшено, отвѣчалъ мистеръ Фоггъ. — Я полагаю что намъ лучше всего дѣйствовать ночью?
— И я такъ думаю, сказалъ проводникъ.
Тогда этотъ бравый Индусъ сообщилъ нѣсколько подробностей о жертвѣ. То была Индіянка, знаменитая красотой, изъ племени Парсисовъ, дочь богатыхъ бомбейскихъ негоціантовъ. Она получила въ Бомбеѣ совершенно англійское воспитаніе, и по ея манерамъ и образованію ее можно было принять за европейскую даму. Имя ея было Ауда. Она осталась сиротой и насильно была выдана замужъ за стараго Бунделькундскаго раджу. Черезъ три мѣсяца она овдовѣла. Зная участь ее ожидавшую, она бѣжала, была тотчасъ же захвачена снова, и родственники раджи, которые были заинтересованы въ ея смерти, осудили ее на сожженіе, отъ котораго, повидимому, ей невозможно было освободиться.
Разказъ этотъ еще болѣе утвердилъ мистера Фогга и его товарищей въ ихъ великодушномъ рѣшеніи. Положено было что проводникъ направитъ слона къ пагодѣ Пилладжи, къ которой они приблизятся какъ возможно болѣе.
Полчаса спустя, они остановились въ чащѣ лѣса, въ пятистахъ шагахъ отъ пагоды, которой нельзя было видѣть оттуда; но вопли фанатиковъ можно было различитъ явственно. Тогда путешественники принялись обсуждать какъ бы имъ удобнѣе добраться до жертвы. Проводнику была извѣстна эта пагода Пилладжи, въ которой, какъ онъ утверждалъ, была заключена молодая женщина. Можно ли было проникнуть въ нее въ