лодя ненавидѣлъ морскую службу, а море, которое онъ видѣлъ въ иллюминаторъ, внушало ему отвращеніе.
4.
Такія же чувства испытали въ этотъ день большая часть офецеровъ и гардемариновъ и добрая половина матросовъ. Всѣхъ укачало, и для всѣхъ берегъ являлся желаннымъ и недостижимымъ блаженствомъ.
Всѣ почти отлеживались по своимъ каютамъ, съ ужасомъ ожидая времени, когда придется итти на вахту.
По случаю шторма варки горячей пиши не было. Да почти никто и не хотѣлъ ѣсть. Старики матросы, которыхъ не укачало, ѣли холодную солонинуи сухари, и въ каютъ- компаніи подавали холодныя блюда и за столомъ сидѣло только пять человѣкъ: старшій офицеръ, старикъ штурманъ, первый лейтенантъ Полѣновъ, артиллеристъ да мичманъ Лопатинъ, веселый и жизнерадостный, могучаго здоровья, котораго, къ удивленно Степана Ильича, даже качка Нѣмецкаго моря не взяла.
— Вы, батенька, прирожденный морякъ, говорилъ старикъ штурманъ и уписывалъ съ обычнымъ своимъ аппетитомъ и ветчину, и холодную телятину, запивая все это любимою своею марсалой.
Обѣдали, конечно, съ деревянною сѣткой, укрѣпленною поверхъ стола, въ гнѣздахъ которой стояли приборы и лежали плашмя графины и бутылки, чтобы всѣ эти предметы не могли двигаться на качающемся стремительно столѣ. Вѣстовые выписывали вензеля и дѣлали необыкновенныя акробатическія движенія, чтобы донести блюда по назначение и не разметать явствъ по полу. Приходилось выбирать моменты и обѣдаюшимъ умѣло ими пользоваться, чтобъ благополучно донести вилку до рта, не разлить вина или не обжечься горячимъ чаемъ, который подавался въ стаканахъ, завернутыхъ въ салфетку.
