женно смотрѣли впередъ. Но простымъ глазомъ еще ничего не было видно.
Прошло еще нѣсколько минуть, и кто-то испуганно крикнулъ:
— Смотри, ребята... Ахъ ты, Господи!
Володя взглянулъ и увидалъ качающуюся надъ волнами мачту съ чернѣющими на ней пятнами и приподнятый кверху носъ. У него мучительно сжалось сердце.
Матросы снимали шапки и крестились. На палубѣ царила мертвая тишина.
Коршунъ подходилъ ближе и ближе, и эти чернѣющія пятна преобразились въ людскія фигуры съ простертыми, словно бы молящйми о помощи руками. Онѣ стояли на вантахъ и на марсѣ. Полузатопленное судно какимъ-то чудомъ держалось въ водѣ, и волны переливались черезъ него. Шлюпокъ около не было видно. Вся надежда погибавшихъ заключалась въ случайной возможности быть замѣченными какимъ-нибудь мимо идущимъ судномъ. Но вѣдь могло и не быть такого судна именно въ этой маленькой точкѣ моря, гдѣ медленно умирала горсточка моряковъ. И съ проходившаго судна могли и не замѣтить этой одиноко уцѣлѣвшей мачты, качающейся на волнахъ... И наконецъ могли и замѣтить и... жестокосердечно пройти мимо? Такіе случаи, правда, рѣдки, но бываютъ, къ позору моряковъ. И тогда —неизбѣжная, страшная смерть...
Чѣмъ ближе подходилъ корветъ, тѣмъ возбужденнѣе и нетерпѣливѣе были лица моряковъ.
И среди матросовъ раздаются восклицанія:
— Ишь, сердечные, руками машутъ...
— То-то ждутъ насъ...
— Потерпи, братцы... говоритъ какой-то матросъ, точно надѣясь, что его могутъ услыхать.
Володя не спускалъ глазъ съ мачты. У него теперь въ рукахъ былъ бинокль, и онъ могъ уже разглядѣть эти
