ки. И старшій офицеръ, покровительствующій Захарычу, какъ лихому и знающему боцману, не разъ предупреждалъ его, чтобы онъ не «осрамился» передъ капитаномъ, и Захарычъ выдерживалъ характеръ. Хотя онъ обыкновенно и возвращался съ берега сильно пьяный, иногда и съ подбитымъ глазомъ послѣ драки съ кѣмъ-нибудь изъ иностранныхъ матросовъ (Захарычъ былъ во хмелю задоренъ и необыкновенно щекотливъ въ охраненіи національнаго достоинства) и обязательно безъ носового платка, —тѣмъ не менѣе всегда на своихъ ногахъ и даже способный отрапортовать: «честь имѣю явиться!»
— Первая вахта во фронтъ!
Отправляющіеся на берегъ матросы выстроились. Вышелъ капитанъ и, ставши передъ фронтомъ, произнесъ маленькое напутствіе. Онъ объяснилъ, какъ вредно въ жаркомъ климатѣ напиваться безъ мѣры и какъ легко отъ этого серіозно заболѣть и даже умереть, и просилъ матросовъ быть воздержнѣе.
— Смотрите же, ребята, помните, о чемъ я васъ прошу!
— Будемъ помнить, вашескобродіе! отвѣчали матросы.
— Дайте мнѣ слово, что вы будете смотрѣть другъ за другомъ и что никто изъ васъ не вернется на корветъ въ свинскомъ безчувственномъ видѣ. Это недостойно порядочнаго матроса. Обѣщаете своему командиру?
— Обѣщаемъ, вашескобродіе!
— Я вамъ вѣрю, братцы. Ну, съ Богомъ, отправляйтесь погулять! Андрей Николаичъ! прикажите сажать людей на барказъ! обратился капитанъ къ старшему офицеру.
Скоро барказъ и катеръ, полные матросовъ, отвалили отъ борта. Съ командой отправились офицеръ и гардемаринъ.
Къ вечеру шлюпки вернулись съ берега съ гулявшими матросиками. Многіе были сильно выпивши и почти всѣ навеселѣ, но ни одного не пришлось поднимать на горденекѣ.
