вистымъ голосомъ, и всѣ вдругъ смолкли. Только среди ночной тишины раздавались всплески воды да стукъ веселъ объ уключины.
И Ашанинъ нѣсколько успокоился.
Наконецъ блеснули и огоньки «Коршуна». Еще нѣсколько минутъ дружной гребли, и силуетъ корвета вырисовался въ ночной темнотѣ.
— Кто гребетъ? раздался съ корвета обычный окликъ часового.
— Матросъ съ «Коршуна», отвѣчалъ Володя.
И голосъ его, слегка вздрагивающій отъ волненія, звучалъ радостными
Старый китаецъ.
нотами.
Шлюпка пристала къ борту. Фалгребные съ фонарями освѣщали трапъ.
Тогда Володя при свѣтѣ фонарей еще разъ взглянулъ на гребцовъ-китайцевъ. Дѣйствительно —лица, не обѣщающія ничего добраго.
Когда онъ подалъ загребному условленную плату, вынувъ кошелекъ, туго набитый серебромъ, у загребного— показалось Володѣ—сверкнули глаза.
— Не прибавите ли бѣднымъ гребцамъ, сэръ? проговорилъ китаецъ самымъ умильнымъ голосомъ.
Володя кинулъ еще долларъ, поднялся на корветъ и почувствовалъ себя необыкновенно счастливымъ.
Послѣ ужъ онъ узналъ, что возвращаться ночью изъ Гонконга на этихъ гичкахъ и вельботахъ, ожидающихъ на пристани запоздавшихъ моряковъ, довольно опасно.
