ши стѣнами для пропуска воздуха. Окна всѣ были обращены во дворъ. Вокругъ дома и во внутреннемъ дворѣ было много пальмъ разныхъ видовъ, раскидистыхъ банановъ и другихъ деревьевъ.
У входа стояли двое часовыхъ съ ружьми. Они отдали честь Володѣ, оглядывая съ любопытствомъ его форму.
— Адмиралъ дома?
— Дома! отвѣчалъ одинъ изъ часовыхъ и указалъ на дверь.
Ашанинъ вошелъ въ большую, полутемную, прохладную прихожую, гдѣ, сидя на скамьѣ, дремалъ мальчикъ- китаецъ. Онъ поднялся при видѣ посѣтителя и провелъ его въ сосѣднюю, такую же полутемную, прохладную комнату— пріемную, въ которой тоже дремалъ, удобно расположившись въ лонгъ-шезѣ, молодой су-льетенантъ.
— Вамъ что угодно? спросилъ онъ, лѣниво поднимаясь съ кресла и видимо недовольный, что потревожили его сладкій сонъ.
Володя объявилъ, что онъ желалъ бы представиться адмиралу Бонару.
— Вы какой націи?
— Я русскій морякъ. Имѣю письмо къ адмиралу отъ начальника русской эскадры Тихаго океана.
Молодой су-льетенантъ тотчасъ же разсыпался въ любезностяхъ и попросилъ подождать минутку: онъ сію минуту доложитъ адмиралу и не сомнѣвается, что русскаго офицера тотчасъ же примутъ. И дѣйствительно, не прошло и минуты, какъ офицеръ вернулся и ввелъ Ашанина въ комнату рядомъ съ пріемною — кабинетъ адмирала.
Въ довольно большомъ кабинетѣ за письменнымъ столомъ сидѣлъ высокій, худощавый горбоносый старикъ съ сѣдою, коротко остриженною головой, сѣдою эспаньолкой и такими же усами, въ лѣтнемъ черномъ сюртукѣ съ адмиральскими шитыми звѣздами на отложномъ воротникѣ и шитыми галунами на обшлагахъ. Лицоу адмиралабыло серіозное и озабоченное.
