тилусъ", электрическій свѣтъ проникалъ даже въ самую глубь волнъ.
Если допустить систему Эремберга, который вѣритъ въ фосфорическое освѣщеніе подводной глубины, то, конечно, природа сберегла для ихъ обитателей одно изъ чудесныхъ зрѣлищъ; я могъ теперь судить о его необычайной, непередаваемой прелести. Съ каждой стороны у меня было по окну, открытому въ ужасную бездну океана; темнота залы увеличивала наружный свѣтъ и мы смотрѣли, какъ будто прозрачный хрусталь былъ стекломъ какого нибудь огромнаго акваріума.
„Наутилусъ“, казалось, не шевелился. Иногда, впрочемъ, полосы воды, раздѣляемыя его шекомъ, бѣжали предъ нашими глазами съ чрезмѣрною быстротою.
Мы были поражены и стояли, облокотясь на подоконники; никто изъ насъ еще не прерывалъ молчанія. Вдругъ Консейль сказалъ:
— Вы хотѣли видѣть, друтъ Недъ, ну вотъ вы и видите!
— Курьезно! Курьезно! отвѣчалъ канадецъ.
Онъ забывалъ и свой гнѣвъ, и всѣ свои проекты о побѣгѣ и любовался чудеснымъ зрѣлищемъ.
— Можно нарочно сюда втесаться, чтобы только поглядѣть на такое диво, — ей-богу можно! говорилъ онъ.
— А! вскрикнулъ я. Я теперь понимаю жизнь этаго человѣка! Онъ создалъ себѣ отдѣльный міръ, который сберегъ для него самыя удивительныя чудеса!
— Но рыбы? замѣтилъ канадецъ. Я не вижу рыбъ. Гдѣ рыбы?
— Что вамъ за дѣло до рыбъ, другъ Недъ, отвѣчалъ Консейль: — вѣдь вы ихъ не знаете!
— Я-то не знаю? вскрикнулъ Недъ Лендъ. Я-то?
По этому предмету завязался между двумя пріятелями споръ, потому что оба они знали рыбъ, но оба съ совершенно разныхъ сторонъ.
Всѣмъ извѣстно, что рыбы составляютъ четвертый и послѣдній классъ отрасли позвонковыхъ. Ихъ опредѣлили такъ: „позвоночныя съ двойнымъ обращеніемъ и холодною кровію, дышащія жабрами и живущія въ водѣ“. Онѣ раздѣляются на два разряда: на костистыхъ, у которыхъ позвоночный хребетъ состоитъ изъ костистыхъ позвонковъ и на хрящевыхъ, т. е. у кото-
