слѣдовательно въ немъ было тысячу двѣсти метровъ толщины, считая двѣсти метровъ, которые возвышались надъ уровнемъ моря. — Чтожъ это! думалъ я, здѣсь ледъ уже вдвое толще. Наступилъ вечеръ, но никакой перемѣны не произошло. Ледъ доходилъ отъ четырехъ сотъ до пяти сотъ метровъ въ глубину. Разумѣется это было уже гораздо меньше, но все еще отъ по¬ верхности моря насъ отдѣляла очень толстая кора. Было восемь часовъ. Уже назадъ тому четыре часа слѣдова¬ ло впустить свѣжаго воздуха въ „Наутилусъ". Однако я ни¬ сколько покамѣстъ отъ этого не страдалъ, хотя капитанъ Немо и не прибѣгалъ еще къ запасамъ кислорода. Я очень плохо спалъ эту ночь: меня то страхъ одолѣвалъ, то волновала надежда. Я вскакивалъ нѣсколько разъ съ постели. Время отъ времени я слышалъ, какъ ,,Наутилусъ” ударялся о ледяную кору. Около трехъ часовъ утра я замѣтилъ, что ледъ доходилъ всего до пятидесяти метровъ глубины. Значитъ всего полтораста футовъ отдѣляли насъ отъ поверхности водъ. Оплошные льды, очевидно, превращались въ ледяныя поля. Изъ горъ дѣлались долины. Я не отрывалъ глазъ отъ монометра. Жы все поднимались. Льды становились все тоньше. Наконецъ въ шесть часовъ утра, въ достопамятный день 19 марта, дверь залы отворилась и явился капитанъ Немо. — Свободное море! сказалъ онъ.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
южный полюсъ.
Я со всѣхъ ногъ кинулся на платформу.
Да, море было свободно!
Только кое гдѣ плавали льдинки, да виднѣлись пловучія, ле¬ дяныя горы; вдали разстилалось огромное водное пространство; въ воздухѣ кружилось безчисленное множество птицъ, а подъ вол¬ нами кишѣли рыбы. Море, смотря по глубинѣ, переходило изъ яркаго голубаго въ оливковый цвѣтъ. Термометръ показывалъ
