пятка! Я забылъ на минуту, что созерцаніе самыхъ великихъ чудесъ не стоитъ свободы.
Впрочемъ, я разсчитывалъ тоже на будущее: я полагалъ, что будущее само собою какъ нибудь разрѣшитъ, какъ многіе другіе, и этотъ трудный вопросъ.
Поэтому я отвѣтилъ:
— Милостивый государь, хотя вы и совершенно разорвали всякія сношенія съ человѣчествомъ, я все-таки надѣюсь, вѣрю, что въ васъ не замерли человѣческія чувства. Мы претерпѣли кораблекрушеніе и вы, по человѣколюбію, приняли насъ на свое судно, — мы будемъ это помнить. Что касается до меня, я, разумѣется, не отрицаю, что поглощай наука въ человѣкѣ потребность свободы, встрѣча съ вами вознаградила бы меня съ лихвою за всѣ претерпѣнныя страданія.
Я думалъ, что капитанъ протянетъ мнѣ руку въ заключеніе нашего условія и нѣкоторымъ образомъ союза. Но капитанъ руки мнѣ не протянулъ.
— Ну! думаю, очень жалко за тебя!
— Послѣдній вопросъ, сказалъ я, видя, что таинственный нашъ властелинъ хочетъ удалиться.
— Говорите, г. профессоръ.
— Какъ долженъ я васъ называть?
— Милостивый государь, отвѣчалъ онъ: — я для васъ капитанъ Немо, а вы и ваши товарищи для меня пассажиры „Нотилюса“.
Капитанъ Немо позвалъ прислужника.
Прислужникъ тотчасъ же явился и капитанъ далъ ему какія-то приказанія на непонятномъ языкѣ.
Затѣмъ капитанъ обратился къ Неду Ленду и къ Консейлю.
— Обѣдъ васъ ждетъ въ вашей каютѣ, сказалъ онъ имъ. Потрудитесь слѣдовать за этимъ человѣкомъ.
— Обѣдъ! проговорилъ Недъ Лендъ. Пора! Коли обѣдъ, такъ про непослушанье и помину не будетъ!
Консейль и Недъ Лендъ вышли изъ темницы, гдѣ они просидѣли больше тридцати часовъ.
— Нашъ завтракъ тоже готовъ, г. Аронаксъ, сказалъ мнѣ капитанъ Немо. Не угодно ли вамъ пожаловать за мною?
— Къ вашимъ услугамъ, капитанъ, отвѣчалъ я.
