гдѣ уговаривалъ остановиться; удаленіе всего на 4 версты не имѣло значенія въ смыслѣ отступленія, и такимъ образомъ, какъ бы исполняя приказаніе, онъ ставилъ полкъ въ совершенно безопасное мѣсто, откуда отходили удобные пути отступленія на сѣверо-западъ, и мифическій обходъ японцевъ на Ломогоу (этого Верхнеудинцы и Абадзіевъ боялись больше всего) становился недѣйствительнымъ; казалось это могло быть понятно и двумъ помощникамъ Перевалова, носившимъ видимые знаки невидимыхъ познаній. Полкъ немедленно выступилъ.
До этой минуты Верхнеудинцы, стоя въ Тхазелинѣ, отвѣчали за цѣлость имущества интендантскаго склада, охраняя его часовыми, хотя складъ былъ уже брошенъ интендантствомъ, и всякая войсковая часть могла брать изъ него все, что хотѣла. Уссурійцы взяли въ изобиліи ячменя, сахара и консервовъ. Съ уходомъ Верхнеудинцевъ, складъ переходилъ на попеченіе Уссурійцевъ, и Абадзіевъ прежде всего началъ заботиться о его уничтоженіи на случай своего отступленія. Въ Тхазелинѣ продолжала дѣйствовать телеграфная станція подъ начальствомъ молодого сапернаго офицера, поручика Шигорина, имѣя при себѣ тяжелый обозъ. Я спросилъ офицера, почему онъ не готовится къ отступленію со всѣми своими тяжестями, видя что казаки только и помышляютъ объ этомъ; достойный офицеръ отвѣтилъ, что приказанія закрывать станцію и отступать не получалъ. Я счелъ своимъ долгомъ предупредить его, что врядъ ли онъ получитъ какое либо содѣйствіе со стороны присутствующаго начальника. Когда хвостъ колонны Верхнеудинцевъ уже вышелъ изъ Тхазелина, прискакалъ полковой адъютантъ и передалъ точно, что Переваловъ имѣлъ распоряженіе по охранѣ телеграфнаго отдѣленія, а теперь, уходя, онъ слагаетъ ее съ себя, возлагая на Абадзіева; послѣдній отвѣтилъ ему что то весьма неопредѣленное, но конечно, разъ Верхнеудинцы уходили, то отвѣтственность за телеграфъ переходила къ Абадзіеву.
Съ уходомъ Верхнеудинцевъ я вздохнулъ свободнѣе: исчезъ шумный кавардакъ, и остался одинъ начальникъ, имѣвшій возможность выяснить обстановку, а повидимому
