арміи, которой посвятилъ всѣ свои силы двадцати трехъ лѣтъ молодости, я конечно долженъ былъ съ невѣроятною трудностью прокладывать себѣ дорогу на совершенно новомъ для себя поприщѣ — желѣзнодорожной административной дѣятельности — и поэтому не имѣлъ времени вдумываться въ политику и разбираться въ ея туманныхъ горизонтахъ; мысль о возвращеніи въ армію казалась мнѣ невозможной: перемѣна режима, т. е. установленіе въ нашей арміи порядковъ службы, основанныхъ на требовательности и дисциплинѣ, была невѣроятна, а, при существованіи стараго режима, мнѣ не могло быть въ арміи никакого амплуа и никакой должности; кромѣ того, я нашелъ къ своему удивленію достаточную дисциплину и требовательность на желѣзной дорогѣ, а слѣдовательно работа на ней меня удовлетворяла.
Однако, съ учрежденіемъ Намѣстничества на Дальнемъ Востокѣ, явившимся результатомъ вліянія немногочисленной, но сильной партіи людей, искавшихъ матеріальнаго обогащенія въ казенныхъ антрепризахъ на берегахъ Тихаго океана, а также высшей бюрократической карьеры, положеніе дѣлъ стало если не серьезнѣе, то во всякомъ случаѣ много сложнѣе. Руководство политикой могло затрудниться фантазіями разныхъ фезёровъ, а представительство и власть Намѣстника подрывали авторитетъ настоящаго государственнаго дѣятеля. Тяжелое впечатлѣніе произвело на меня неожиданное удаленіе отъ дѣлъ С. Ю. Витте. Хотя „Новое Время“ и обѣщало намъ новую эру его дѣятельности у кормила правленія Государствомъ, въ качествѣ властнаго руководителя Совѣта Министровъ, всѣ отлично понимали, что Витте утратилъ всякое вліяніе на государственныя дѣла.
Можно ли было желать или сочувствовать такому внезапному удаленію отъ дѣлъ С. Ю. Витте? Я отвѣчу на этотъ вопросъ не оцѣнкою его государственной дѣятельности, на что считаю себя некомпетентнымъ, а просто обращаясь къ здравому смыслу. Слишкомъ десять лѣтъ С. Ю. Витте въ значительной степени руководилъ жизнью Россіи, какъ внутреннею, такъ и внѣшнею; ввелъ новую денежную систему, конвертировалъ государственные долги, расширилъ
