сти разнообразилъ намъ кушанья. Хотя мы имѣли и порадочный бивуакъ, но такъ какъ тогда почти все время была хорошая погода, то мы, по привычкѣ, ѣли у запаснаго лафета; вблизи былъ огонь и наша кухня. Дядька нашъ имѣлъ обычай во время обѣда и ужина стоять у лафетнаго колеса; онъ распоряжался деньщиками и терса спиной о колесо.
Офицеры ходили по лагерю, отыскивая знакомыхъ. Всякъ выбиралъ по своему вкусу общество, и время проходило весело. Нашъ ротный командиръ, штабсъ-капитанъ, былъ совершенный домосѣдъ, почти никуда не ходилъ; но какъ онъ былъ человѣкъ хорошій, очень пріятный собесѣдникъ и имѣлъ средства принимать, то къ нему всегда собирались офицеры, какъ своей бригады, такъ и пѣхотные и знакомые разныхъ командъ. У меня еще болѣла нога, я не ѣздилъ на фуражировки, а потому и оставался всегда съ нимъ. Особенно два маіора Софійскаго полка и два доктора нашего корпуса были неразлучными нашими собесѣдниками. Образовались разные кружки. Въ картежныхъ играли въ бостонъ, въ то время бывшій въ ходу, въ банкъ и другія игры. У насъ не было картъ; изъ нашихъ офицеровъ только одинъ поручикъ любилъ поиграть и ходилъ туда, да еще подпоручикъ, англичанинъ; но этотъ, проигравши сразу полученное третное жалованье, остался безъ денегъ и сидѣлъ на мѣстѣ. Онъ имѣлъ привычку всегда занимать первое мѣсто, когда садились за обѣдъ или ужинъ, и самый лучшій кусокъ говядины или курицы всегда хваталъ первый; офицеры часто надъ нимъ смѣялись и трунили, но больше всѣхъ шутилъ надъ нимъ одинъ очень рѣзвый подпоручикъ, котораго мы звали корпусной штукой. Одинъ разъ онъ выбралъ лучшій кусокъ курицы, искусно подрѣзалъ его, начинилъ сухимъ нюхательнымъ табакомъ и подложилъ къ той сторонѣ, гдѣ обыкновенно садился англича-
