Онъ посовѣтовалъ мнѣ отправить отъ орудій и ящиковъ лошадей на половину, а остальныхъ оставить на случай ночнаго нападенія. Люди ѣли только одни сухари. Пальба затихла; съ самаго полудня началъ показываться въ городѣ дымъ, а въ это время весь городъ былъ въ огнѣ: горѣли дома, горѣли церкви, заревомъ насъ совершенно освѣщало. Разставили впереди пикеты, а остальнымъ людямъ приказано было прилечь. Легли колоннами, какъ стояли, положа головы одинъ на другаго, ружья имѣли каждый при себѣ. Мои люди тоже прилегли, кто куда попалъ. Земля была мокрая и не на чѣмъ было прилечь; я сѣлъ, прислонившись спиною къ колесу орудія, а голову склонилъ на тупицу и такъ задремалъ. Спустя немного времени, поднялась ружейная перестрѣлка, а потомъ изрѣдка и пушечные выстрѣлы; люди повскакивали. При свѣтѣ зарева перестрѣлка продолжалась съ полчаса времени и потомъ затихла; черезъ нѣсколько времени опять поднялась; при этомъ люди не вставали, и я сидѣлъ у колеса, не подымаясь; перестрѣлка продолжалась довольно долго. Разсказывали, что первая перестрѣлка произошла отъ того, что пробѣжала корова между аванпостными часовыми, подняла шумъ, и началась пальба; вторая отъ того, что нашъ ефрейторъ, разводя часовыхъ, наткнулся на французскаго, тотъ выстрѣлилъ, и опять поднялась стрѣльба. Эти пустые случаи стоили, можетъ быть, сотни человѣкъ съ каждой стороны. Не смотря на перестрѣлку впереди, люди спали, и при этомъ все-таки ранено нѣсколько спящихъ. Я у колеса окончательно заснулъ и спалъ пока продрогъ, что случилось скоро: ночью сдѣлалось порядочно холодно, да къ тому же я весь былъ мокрый.
Пришли лошади съ водопоя и привезли сѣна. Лошадей не отпрягали, а оставили въ упряжи, оборотивъ уносныхъ къ дышловымъ головами, а у коренныхъ, везшихъ ящики опустили оглобли и задали имъ корму. Я приказалъ заря-
