Одинъ разъ, въ хорошую погоду, проходили мы лѣсомъ. Лѣсъ былъ черный, дорога узкая; мѣстами лужи и большая грязь. Вдругъ дали знать, что впереди лѣса показались французы. Велѣно было остановиться и такъ какъ наша рота въ то время находилась на небольшой полянѣ въ лѣсу, то велѣно было очистить орудія и приготовиться къ дѣйствію. Вызвали стрѣлковыя команды, приказали имъ зарядить ружья и послали впередъ и по сторонамъ дороги въ лѣсъ. Адъютанты скакали взадъ и впередъ; проѣхалъ мимо насъ генералъ Дохтуровъ съ своимъ штабомъ и нѣсколькими генералами. Тревога произошла страшная. Офицеры наши и пѣхотные собрались въ кучки на полянѣ, гдѣ мы находились, и толковали, что будетъ съ нами.—Отрѣзаны мы и окружены непріятелями въ лѣсу?—дѣло выходитъ плохо.—Впереди колонны скакалъ мимо насъ какой-то полковой адъютантъ. Мы обратились къ нему съ вопросомъ: «Что тамъ такое?» А онъ скачетъ дальше, ничего не отвѣчая, только махнулъ рукой. Намъ всѣмъ досадно стало.—«Вотъ, говорили, заважничалъ, что навьючили на него какую-то новость, такъ и говорить не хочетъ.»—При выѣздѣ съ поляны въ лѣсъ была большая грязная лужа; адъютантъ подскакалъ къ ней, лошадь оступилась и онъ чрезъ голову лошади полетѣлъ въ лужу, да такъ, что почти весь туда спрятался съ головой. Во всякомъ случаѣ первою мыслью было бы пожалѣть его, а тутъ, съ досады на его невнимательность, сказали: такъ ему и надо. Когда же онъ началъ подыматься и карабкаться по грязи, то поднялся страшный хохотъ. Смѣялись офицеры и солдаты; смѣялись кажется и тѣ, кто ничего не видалъ, а изъ подражанія другимъ. Смѣхъ и хохотъ по всему лѣсу поднялся до того сильный и отразился такимъ сильнымъ эхомъ, что казалось произошло что-то страшное. Вдругъ видимъ впереди скачетъ генералъ Дохтуровъ съ своимъ штабомъ и такой встревоженный, какимъ мы никогда его не ви-
