ство. Это письмо было перехвачено Чекой, дама была арестована, а съ нею и всѣ ея знакомые, имѣвшіе къ ней хотя бы отдаленное касательство. Максутовъ оказался въ ужасномъ положеніи, такъ какъ арестъ и дальнѣйшія его послѣдствія обрекали молодую жену Максутова съ годовалымъ ребенкомъ на голодную смерть. Изъ его разсказовъ я вынесъ впечатлѣніе, что за послѣдніе два года жизни до тюрьмы, онъ какъ-то примирился съ новой обстановкой и понемногу перестроилъ свою жизнь на новыхъ началахъ: одна комната съ общей кухней на всѣхъ жильцовъ квартиры, ежедневная колка дровъ, набиваніе папиросъ и продажа ихъ въ розницу, жена занятая съ утра до вечера грошевыми уроками французскаго языка, стиркой, шитьемъ и приготовленіемъ обѣда. Обычная картина верха благополучія деклассированнаго интеллегента, — въ Совѣтской Россіи. Даже это жалкое существованіе было разрушено и Максутовъ оказался въ тюрьмѣ, виновный лишь въ томъ, что имѣлъ несчастье родиться княземъ и служить офицеромъ во флотѣ, а потомъ въ Преображенскомъ полку. Онъ наивно и неоднократно спрашивалъ меня, что, по моему мнѣнію, его ожидаетъ. Разумѣется, какъ могъ, я его успокаивалъ, говоря, что все окончится пустяками… Что я могъ ему сказать? Черезъ два дня Максутова вызвали изъ камеры „съ вещами“ и я встрѣтился съ нимъ полтора года спустя въ Соловецкомъ концентраціонномъ лагерѣ…
Вскорѣ послѣ ухода Максутова, ко мнѣ въ камеру ввели какого то человѣка въ полушубкѣ, съ двумя чемоданами, который шутливо мнѣ сказалъ:
„Вы ничего не имѣете противъ, что я вошелъ не позвонивъ? Какая миленькая комнатка у васъ.“
Видно было сразу, что вошедшій былъ веселый парень и бывалый человѣкъ. Я засмѣялся и въ тонъ вошедшему отвѣтилъ: — Да, квартирка недурна, только очень дорогая. Вы надолго ко мнѣ?“ — „Аллахъ вѣдаетъ про то. Я изъ 147-й камеры. Перестукивался съ сосѣдомъ, который сидитъ тоже по моему „дѣлу.“ Надзиратель-подлецъ замѣтилъ и вотъ перевели къ вамъ. Позвольте представиться: Пляцкій, такъ сказать „король взятокъ“.
Когда я назвалъ себя, то Пляцкій очень до-
