Широко и привольно разлилась подъ Невьянскомъ красивая Нейва, задержанная въ своемъ теченіи волею человѣка; тихо и спокойно катитъ свои воды мимо высокихъ, гористыхъ береговъ, мимо лѣсистыхъ, зеленѣющихъ острововъ. И не вѣрится какъ-то, что эта же самая Нейва бурлитъ и шумитъ въ иныхъ мѣстахъ не хуже любой горной рѣки. Точно огромное стадо овецъ, разсыпались по крутымъ прибрежнымъ пригоркамъ заводскіе домики. Какъ добрые, бдительные пастыри, высятся надъ ними колокольни церквей; какъ древняя старушка, согнувшаяся подъ тяжестью лѣтъ, стоитъ среди нихъ пригорюнившись, наклонившаяся на бокъ старая Невьянская башня. Построена, говорятъ, была она подлѣ самой рѣки, но та сама уже отодвинулась отъ нея…
Быстрые годы катятся мимо башни, какъ воды Нейвы, и все дальше и дальше отодвигаютъ отъ окружающихъ ее людей ея настоящую исторію, все глубже и глубже погружаютъ ее въ забвеніе. Самые дряхлые изъ невьянскихъ стариковъ могутъ сказать только, что ихъ дѣды видѣли башню такой же старой и погнувшейся на бокъ, какая она теперь. Никто съ точностью не знаетъ, кѣмъ, когда и зачѣмъ она построена. Старые, мелодичные куранты, каждый часъ играющіе на башнѣ, разсказываютъ о чемъ-то грустномъ и трогательномъ. Но ихъ надо понимать. И, вѣрно, то, о чемъ они разсказываютъ, каждый понимаетъ по-своему, потому что не одна, а нѣсколько легендъ связано со старой башней.
Возьмемъ ту, которая относится къ основанію башни и объясняетъ ея возникновеніе.
Давно-давно, въ незапамятныя времена, когда о Невьянскомъ заводѣ не было и помина, и на его мѣстѣ шумѣлъ густой боръ, духъ окрестныхъ, горъ и лѣсовъ зарылъ на берегу Нейвы несмѣтныя сокровища. Далеко кругомъ не было человѣческаго жилья, и только лѣсныя птицы могли слышать временами, дикіе крики духа и его хохотъ, когда онъ прилеталъ считать свои сокровища или прибавлялъ къ нимъ новыя. Но птицъ ему нечего было опасаться,—онѣ не могли похитить его богатствъ—и онъ охотно позволялъ имъ селиться около спрятан-
Широко и привольно разлилась под Невьянском красивая Нейва, задержанная в своем течении волею человека; тихо и спокойно катит свои воды мимо высоких, гористых берегов, мимо лесистых, зеленеющих островов. И не верится как-то, что эта же самая Нейва бурлит и шумит в иных местах не хуже любой горной реки. Точно огромное стадо овец, рассыпались по крутым прибрежным пригоркам заводские домики. Как добрые, бдительные пастыри, высятся над ними колокольни церквей; как древняя старушка, согнувшаяся под тяжестью лет, стоит среди них пригорюнившись, наклонившаяся на бок старая Невьянская башня. Построена, говорят, была она подле самой реки, но та сама уже отодвинулась от неё…
Быстрые годы катятся мимо башни, как воды Нейвы, и всё дальше и дальше отодвигают от окружающих ее людей её настоящую историю, всё глубже и глубже погружают ее в забвение. Самые дряхлые из невьянских стариков могут сказать только, что их деды видели башню такой же старой и погнувшейся на бок, какая она теперь. Никто с точностью не знает, кем, когда и зачем она построена. Старые, мелодичные куранты, каждый час играющие на башне, рассказывают о чём-то грустном и трогательном. Но их надо понимать. И, верно, то, о чём они рассказывают, каждый понимает по-своему, потому что не одна, а несколько легенд связано со старой башней.
Возьмем ту, которая относится к основанию башни и объясняет её возникновение.
Давно-давно, в незапамятные времена, когда о Невьянском заводе не было и помина, и на его месте шумел густой бор, дух окрестных, гор и лесов зарыл на берегу Нейвы несметные сокровища. Далеко кругом не было человеческого жилья, и только лесные птицы могли слышать временами, дикие крики духа и его хохот, когда он прилетал считать свои сокровища или прибавлял к ним новые. Но птиц ему нечего было опасаться, — они не могли похитить его богатств — и он охотно позволял им селиться около спрятан-
