суть, не доказана, а принята прямо и притомъ мимоходомъ, въ скобкахъ, какъ нѣчто само собою понятное и второстепенное. Конечно само собою понятно, что сложность есть опредѣленіе случайное и внѣшнее; но если нужно было говорить лишь о такой случайной совокупности вмѣсто непрерывности, то не стоило труда основывать на этомъ антиномію, или, правильнѣе сказать, ея нельзя было установить: предположеніе простоты частей есть въ такомъ случаѣ, какъ сказано, лишь тожесловіе.
Въ апагогическомъ обходѣ мы находимъ такимъ образомъ то самое утвержденіе, которое должно быть выведено. Вкратцѣ доказательство можетъ бытъ поэтому изложено такъ:
Предположимъ, что субстанціи состоятъ не изъ простыхъ частей, но обладаютъ только сложностью. Но всякая сложность можетъ быть мысленно снята (ибо она есть случайное отношеніе); слѣдовательно, послѣ такого снятія вовсе не остается субстанцій, если онѣ не состоятъ изъ простыхъ частей. Но субстанціи должны быть, такъ какъ мы ихъ признали; для насъ не можетъ исчезнуть все, но нѣчто должно остаться, ибо мы предположили такое пребывающее, названное нами субстанціею; слѣдовательно это нѣчто должно быть простымъ.
Для полноты нужно посмотрѣть и на заключеніе; оно гласитъ такъ:
"Оттюда непосредственно слѣдуетъ, что вещи міра въ ихъ совокупности суть простыя сущности, что сложность есть лишь ихъ внѣшнее состояніе, и что разумъ долженъ мыслить элементарныя субстанціи, какъ простыя сущности“.
Здѣсь мы видимъ, что внѣшность, т.-е. случайность сложности, приводится, какъ слѣдствіе послѣ того, какъ ранѣе въ доказательствѣ она введена въ скобкахъ и служила его средствомъ.
Кантъ очень протестуетъ противъ мнѣнія, будто въ противорѣчивыхъ предложеніяхъ антиномій онъ ищетъ лишь обманчивыхъ призраковъ для того, чтобы (какъ могутъ сказать) занимать относительно нихъ положеніе адвоката. Но разсматриваемое доказательство слѣдуетъ обвинять яе столько въ обманчивой призрачности, сколько въ безполезной вымученной запутанности, служащей лишь къ тому, чтобы достигнуть внѣшняго вида доказательности и не допустить вполнѣ яснаго пониманія того, что долженствующее являться заключеніемъ приведено въ скобкахъ, какъ основа доказательства, что тутъ вообще нѣтъ никакого доказательства, а есть только предположеніе.
Антитезисъ гласитъ:
Никакая сложная вещь въ мірѣ не состоитъ изъ простыхъ частей, и нигдѣ не существуетъ въ нихъ ничего простого.
Доказательство ведется также апагогически и въ своемъ родѣ также неудовлетворительно, какъ и предыдущее.
"Предположимъ, говорится въ немъ, что сложная вещь, какъ субстанція, состоитъ изъ простыхъ частей. Такъ какъ всякое внѣшнее отношеніе, стало быть и всякая сложность состава изъ субстанцій, возможны лишь въ пространствѣ, то изъ сколькихъ частей состоитъ сложное, изъ столькихъ же
суть, не доказана, а принята прямо и притом мимоходом, в скобках, как нечто само собою понятное и второстепенное. Конечно само собою понятно, что сложность есть определение случайное и внешнее; но если нужно было говорить лишь о такой случайной совокупности вместо непрерывности, то не стоило труда основывать на этом антиномию, или, правильнее сказать, её нельзя было установить: предположение простоты частей есть в таком случае, как сказано, лишь тожесловие.
В апагогическом обходе мы находим таким образом то самое утверждение, которое должно быть выведено. Вкратце доказательство может быт поэтому изложено так:
Предположим, что субстанции состоят не из простых частей, но обладают только сложностью. Но всякая сложность может быть мысленно снята (ибо она есть случайное отношение); следовательно, после такого снятия вовсе не остается субстанций, если они не состоят из простых частей. Но субстанции должны быть, так как мы их признали; для нас не может исчезнуть всё, но нечто должно остаться, ибо мы предположили такое пребывающее, названное нами субстанциею; следовательно это нечто должно быть простым.
Для полноты нужно посмотреть и на заключение; оно гласит так:
"Оттюда непосредственно следует, что вещи мира в их совокупности суть простые сущности, что сложность есть лишь их внешнее состояние, и что разум должен мыслить элементарные субстанции, как простые сущности“.
Здесь мы видим, что внешность, т. е. случайность сложности, приводится, как следствие после того, как ранее в доказательстве она введена в скобках и служила его средством.
Кант очень протестует против мнения, будто в противоречивых предложениях антиномий он ищет лишь обманчивых призраков для того, чтобы (как могут сказать) занимать относительно них положение адвоката. Но рассматриваемое доказательство следует обвинять яе столько в обманчивой призрачности, сколько в бесполезной вымученной запутанности, служащей лишь к тому, чтобы достигнуть внешнего вида доказательности и не допустить вполне ясного понимания того, что долженствующее являться заключением приведено в скобках, как основа доказательства, что тут вообще нет никакого доказательства, а есть только предположение.
Антитезис гласит:
Никакая сложная вещь в мире не состоит из простых частей, и нигде не существует в них ничего простого.
Доказательство ведется также апагогически и в своем роде также неудовлетворительно, как и предыдущее.
"Предположим, говорится в нём, что сложная вещь, как субстанция, состоит из простых частей. Так как всякое внешнее отношение, стало быть и всякая сложность состава из субстанций, возможны лишь в пространстве, то из скольких частей состоит сложное, из стольких же
