результатъ. Далѣе, движеніе отъ того, что составляетъ собою начало, должно считаться лишь дальнѣйшимъ его опредѣленіемъ, такъ что начало остается лежать въ основаніи всего послѣдующаго, и ничто въ немъ не исчезаетъ. Развитіе состоитъ не въ томъ, что вводится нѣчто совсѣмъ другое, или что совершается переходъ въ нѣчто дѣйствительно другое; но поскольку такой переходъ имѣетъ мѣсто, онъ въ той же мѣрѣ снова снимается. Такимъ образомъ, начало философіи, основа, присущая и сохраняющаяся во всемъ послѣдующемъ развитіи, есть нѣчто остающееся вполнѣ имманентнымъ своимъ дальнѣйшимъ опредѣленіямъ.
Чрезъ это движеніе начало утрачиваетъ ту односторонность, которая свойственна ему по его опредѣленію — быть непосредственнымъ и отвлеченнымъ; оно становится опосредованнымъ, и линія научнаго движенія становится вслѣдствіе того кругомъ. При этомъ оказывается также, что то, чтб составляетъ начало, поскольку оно, какъ таковое, есть еще неразвитое, безсодержательное, первоначально еще не познается, какъ должно, и что лишь наука, и именно въ ея полномъ развитіи, есть его законченное, содержательное и вполнѣ обоснованное познаніе.
Но именно потому, что лишь результатъ выясняется, какъ абсолютное основаніе, развитіе этого познанія не есть нѣчто предварительное, тѣмъ менѣе проблематическое и условное, но должно опредѣляться природою вещей и самымъ содержаніемъ. Это начало не есть нѣчто произвольное и взятое откуда попало, или нѣчто произвольно являющееся или предположенное лишь въ видѣ уступки, о чемъ лишь впослѣдствіи оказывается, что мы въ правѣ принять его за начало; тутъ имѣется налицо не такой случай, какъ при построеніяхъ, пускаемыхъ въ ходъ при доказательствѣ какой либо геометрической теоремы, относительно которыхъ лишь въ теченіи самого доказательства оказывается, что мы поступили хорошо, проведя именно эту линію и начавъ доказательство со сравненія такихъ-то именно линій или угловъ, а само по себѣ проведеніе линій или сравненіе угловъ не имѣетъ никакого значенія. Основаніе, по которому чистая наука начинаетъ съ чистаго бытія, заранѣе и непосредственно дано въ ней самой. Это чистое бытіе есть единство, въ которое возвращается чистое знаніе, или, такъ какъ послѣднее само должно быть отличаемо, какъ форма, отъ своего единства, оно есть также содержаніе этого знанія. По этой своей сторонѣ чистое бытіе, это безусловно-непосредственное, есть также безусловно-опосредованное. Но оно должно быть по существу взято лишь въ той односторонности, по коей оно есть чисто-непосредственное, именно, потому что оно берется здѣсь, какъ начало. Поскольку оно не было бы этою чистою неопредѣленностью, поскольку оно было бы опредѣленнымъ, оно было бы взято, какъ опосредованное, уже развитое далѣе; опредѣленное имѣетъ своимъ первымъ нѣчто другое. Поэтому, въ природѣ самого начала дано быть только бытіемъ, и ничѣмъ болѣе. Вслѣдствіе того оно не требуетъ никакихъ дальнѣйшихъ приготовленій, чтобы проникнуть въ философію, никакихъ размышленій или точекъ связи.
Изъ того, что начало есть начало философіи, нельзя, собственно говоря,
результат. Далее, движение от того, что составляет собою начало, должно считаться лишь дальнейшим его определением, так что начало остается лежать в основании всего последующего, и ничто в нём не исчезает. Развитие состоит не в том, что вводится нечто совсем другое, или что совершается переход в нечто действительно другое; но поскольку такой переход имеет место, он в той же мере снова снимается. Таким образом, начало философии, основа, присущая и сохраняющаяся во всём последующем развитии, есть нечто остающееся вполне имманентным своим дальнейшим определениям.
Чрез это движение начало утрачивает ту односторонность, которая свойственна ему по его определению — быть непосредственным и отвлеченным; оно становится опосредованным, и линия научного движения становится вследствие того кругом. При этом оказывается также, что то, чтб составляет начало, поскольку оно, как таковое, есть еще неразвитое, бессодержательное, первоначально еще не познается, как должно, и что лишь наука, и именно в её полном развитии, есть его законченное, содержательное и вполне обоснованное познание.
Но именно потому, что лишь результат выясняется, как абсолютное основание, развитие этого познания не есть нечто предварительное, тем менее проблематическое и условное, но должно определяться природою вещей и самым содержанием. Это начало не есть нечто произвольное и взятое откуда попало, или нечто произвольно являющееся или предположенное лишь в виде уступки, о чём лишь впоследствии оказывается, что мы в праве принять его за начало; тут имеется налицо не такой случай, как при построениях, пускаемых в ход при доказательстве какой либо геометрической теоремы, относительно которых лишь в течении самого доказательства оказывается, что мы поступили хорошо, проведя именно эту линию и начав доказательство со сравнения таких-то именно линий или углов, а само по себе проведение линий или сравнение углов не имеет никакого значения. Основание, по которому чистая наука начинает с чистого бытия, заранее и непосредственно дано в ней самой. Это чистое бытие есть единство, в которое возвращается чистое знание, или, так как последнее само должно быть отличаемо, как форма, от своего единства, оно есть также содержание этого знания. По этой своей стороне чистое бытие, это безусловно-непосредственное, есть также безусловно-опосредованное. Но оно должно быть по существу взято лишь в той односторонности, по коей оно есть чисто-непосредственное, именно, потому что оно берется здесь, как начало. Поскольку оно не было бы этою чистою неопределенностью, поскольку оно было бы определенным, оно было бы взято, как опосредованное, уже развитое далее; определенное имеет своим первым нечто другое. Поэтому, в природе самого начала дано быть только бытием, и ничем более. Вследствие того оно не требует никаких дальнейших приготовлений, чтобы проникнуть в философию, никаких размышлений или точек связи.
Из того, что начало есть начало философии, нельзя, собственно говоря,
