суть не опредѣленіе рефлексіи, а сущее многообразіе, различенная дѣйствительность, имѣющая видъ взаимнаго противоположенія самостоятельныхъ другихъ. Съ другой стороны такъ какъ ея отношеніе есть абсолютное тожество, то она есть абсолютное превращеніе своей дѣйствительности въ свою возможность и своей возможности въ дѣйствительность. Поэтому, абсолютная необходимость слѣпа. Съ одной стороны, различенное въ ней, опредѣленное, какъ дѣйствительность и какъ возможность, имѣетъ видъ рефлексіи въ себѣ и бытія; поэтому и та, и другое суть свободныя дѣйствительности, изъ коихъ ни одна не есть видимость другой, ни одна не хочетъ обнаруживать въ ней самой слѣда своего отношенія къ другой; обоснованная внутри себя, каждая есть необходимое въ немъ самомъ. Необходимость, какъ сущность, заключена въ этомъ бытіи; взаимное соприкосновеніе этихъ дѣйствительностей является, поэтому, пустою внѣшностью; дѣйствительность одной въ другой есть лишь возможность, случайность. Ибо бытіе положено, какъ абсолютнонеобходимое, какъ опосредованіе собою, которое есть абсолютное отрицаніе опосредованія черезъ другое, или бытіе, тожественное лишь съ бытіемъ; другое, имѣющее дѣйствительность въ бытіи, опредѣлено поэтому просто, лишь какъ возможное, какъ пустое положеніе.
Но эта случайность есть собственно абсолютная необходимость; она есть сущность тѣхъ свободныхъ, необходимыхъ въ себѣ дѣйствительностей. Эта сущность боится свѣта, такъ какъ въ сказанныхъ дѣйствительностяхъ нѣтъ видимости, нѣтъ рефлекса, ибо онѣ обоснованы лишь внутри себя, образованы для себя, проявляютъ лишь самихъ себя, — такъ какъ онѣ суть лишь бытіе. Но ихъ сущность прорвется сквозь нихъ и обнаружитъ, что такое она, и что такое онѣ. Простота ихъ бытія, ихъ покоя на самихъ себѣ, есть абсолютная отрицательность; это свобода ихъ лишенной видимости непосредственности. Это отрицательное прорывается въ нихъ, такъ какъ бытіе черезъ эту свою сущность есть противорѣчіе съ самимъ собою; и именно противорѣчіе этого бытія въ формѣ бытія, т.-е. какъ отрицанія этихъ дѣйствительностей, которое абсолютно-различно отъ ихъ бытія, какъ ихъ ничто, которое есть столько же нѣкоторое свободное противоположное имъ инобытіе, сколько и ихъ бытіе. Тѣмъ не менѣе этого нельзя въ нихъ не признать. Въ своемъ покоящемся на себѣ образованіи онѣ безразличны къ формѣ, суть содержаніе и тѣмъ самымъ отличенныя дѣйствительности и нѣкоторое опредѣленное содержаніе. Таковъ знакъ, который налагаетъ на нихъ необходимость черезъ то, что, будучи абсолютнымъ возвратомъ въ себя саму въ своемъ опредѣленіи, она свободно выдѣляетъ ихъ, какъ абсолютно-дѣйствительныя, черезъ что ссылается на нихъ, какъ на свидѣтелей своего права, отмѣченныя которымъ снѣ уничтожаются. Это обнаруженіе того, что опредѣленность есть по истинѣ это отрицательное отношеніе въ самой себѣ, есть слѣпой переходъ въ инобытіе; пробивающаяся здѣсь видимость или рефлексія есть въ сущемъ становленіе или переходъ бытія въ ничто. Но бытіе есть, наоборотъ, также сущность, а становленіе — рефлексія или видимость. Такимъ образомъ, внѣшность есть ея внутренность, ея отношеніе
суть не определение рефлексии, а сущее многообразие, различенная действительность, имеющая вид взаимного противоположения самостоятельных других. С другой стороны так как её отношение есть абсолютное тожество, то она есть абсолютное превращение своей действительности в свою возможность и своей возможности в действительность. Поэтому, абсолютная необходимость слепа. С одной стороны, различенное в ней, определенное, как действительность и как возможность, имеет вид рефлексии в себе и бытия; поэтому и та, и другое суть свободные действительности, из коих ни одна не есть видимость другой, ни одна не хочет обнаруживать в ней самой следа своего отношения к другой; обоснованная внутри себя, каждая есть необходимое в нём самом. Необходимость, как сущность, заключена в этом бытии; взаимное соприкосновение этих действительностей является, поэтому, пустою внешностью; действительность одной в другой есть лишь возможность, случайность. Ибо бытие положено, как абсолютнонеобходимое, как опосредование собою, которое есть абсолютное отрицание опосредования через другое, или бытие, тожественное лишь с бытием; другое, имеющее действительность в бытии, определено поэтому просто, лишь как возможное, как пустое положение.
Но эта случайность есть собственно абсолютная необходимость; она есть сущность тех свободных, необходимых в себе действительностей. Эта сущность боится света, так как в сказанных действительностях нет видимости, нет рефлекса, ибо они обоснованы лишь внутри себя, образованы для себя, проявляют лишь самих себя, — так как они суть лишь бытие. Но их сущность прорвется сквозь них и обнаружит, что такое она, и что такое они. Простота их бытия, их покоя на самих себе, есть абсолютная отрицательность; это свобода их лишенной видимости непосредственности. Это отрицательное прорывается в них, так как бытие через эту свою сущность есть противоречие с самим собою; и именно противоречие этого бытия в форме бытия, т. е. как отрицания этих действительностей, которое абсолютно-различно от их бытия, как их ничто, которое есть столько же некоторое свободное противоположное им инобытие, сколько и их бытие. Тем не менее этого нельзя в них не признать. В своем покоящемся на себе образовании они безразличны к форме, суть содержание и тем самым отличенные действительности и некоторое определенное содержание. Таков знак, который налагает на них необходимость через то, что, будучи абсолютным возвратом в себя саму в своем определении, она свободно выделяет их, как абсолютно-действительные, через что ссылается на них, как на свидетелей своего права, отмеченные которым сне уничтожаются. Это обнаружение того, что определенность есть по истине это отрицательное отношение в самой себе, есть слепой переход в инобытие; пробивающаяся здесь видимость или рефлексия есть в сущем становление или переход бытия в ничто. Но бытие есть, наоборот, также сущность, а становление — рефлексия или видимость. Таким образом, внешность есть её внутренность, её отношение
