собою, понятіе, которое имѣло бы своею реальностью самое понятіе, были бы мертвымъ, бездушнымъ духомъ, матеріальнымъ объектомъ.
Бытіе достигло значенія истины, такъ какъ идея есть единство понятія и реальности; бытіе есть отнынѣ лишь то, что есть идея. Конечныя вещи постольку конечны, поскольку онѣ невполнѣ имѣютъ въ нихъ самихъ реальность ихъ понятія, но нуждаются для того въ другихъ; или наоборотъ, поскольку онѣ предположены, какъ объекты и тѣмъ самымъ имѣютъ понятіе, какъ внѣшнее въ нихъ опредѣленіе. Высшее, до чего онѣ достигаютъ по сторонѣ этой конечности, есть внѣшняя цѣлесообразность. Что дѣйствительныя вещи не совпадаютъ съ идеею, — это сторона ихъ конечности, не-истины, по которой объекты, каждый въ своей различной сферѣ и въ отношеніяхъ объективности, опредѣлены механически, химически или черезъ нѣкоторую внѣшнюю цѣль. Что идея невполнѣ перерабатываетъ свою реальность, невполнѣ подчиняетъ ее понятію, — отъ этого зависитъ возможность того, что идея сама имѣетъ ограниченное содержаніе, что она, будучи по существу единствомъ понятія и реальности, столь же по существу ееть также ихъ различіе; ибо лишь объектъ есть непосредственное, т.-е. лишь въ себѣ сущее единство. Но если бы нѣкоторый предметъ, напр., государство, совсѣмъ не соотвѣтствовало своей идеѣ, т.-е. если бы идеи государства вовсе не было, если бы его реальность — самосознательныя недѣлимыя — совсѣмъ не соотвѣтствовала понятію, то его душа и тѣло раздѣлились бы; первая отошла бы въ отдѣленныя области мысли, а послѣднее распалось бы на единичныхъ недѣлимыхъ; но такъ какъ понятіе государства составляетъ столь существенно ихъ природу, то это понятіе составляетъ въ нихъ столь сильное стремленіе, что они вынуждаются перевести его въ реальность или дать ему осуществиться хотя бы лишь въ формѣ внѣшней цѣлесообразности, ибо иначе они должны бы были погибнуть. Даже худшее изъ государствъ, реальность котораго наименѣе соотвѣтствуетъ понятію, есть, поскольку оно еще осуществляется, еще идея, недѣлимыя подчиняются еще въ немъ властвующему понятію.
Но идея имѣетъ не только общій смыслъ истиннаго бытія, единства понятія и реальности, но и болѣе опредѣленный смыслъ субъективнаго понятія и объективности. А именно понятіе, какъ таковое, есть само уже тожество себя и реальности, ибо неопредѣленное выраженіе реальность означаетъ вообще не что иное, какъ опредѣленное бытіе; послѣднему же присуще понятіе въ его частности и единичности. Равнымъ образомъ далѣе объективность есть возвратившееся изъ своей опредѣленности въ тожество съ собою цѣлостное понятіе. Въ той субъективности опредѣленность или различеніе понятія, присущій ему предикатъ, есть нѣкоторая видимость, которая непосредствеццо снята и возвратилась въ бытіе для себя или въ отрицательное единство. А въ этой объективности опредѣленность положена, какъ непосредственная цѣлостность, какъ внѣшнее цѣлое. Идея обнаружила себя теперь, какъ вновь освобожденное изъ субъективности отъ непосредственности, въ которую оно было погружено въ объектѣ, понятіе, которое отличаетъ себя отъ своей объективности, но при этомъ равнымъ образомъ опредѣлено ею и имѣетъ свою субстанціальность лишь въ этомъ понятіи.
собою, понятие, которое имело бы своею реальностью самое понятие, были бы мертвым, бездушным духом, материальным объектом.
Бытие достигло значения истины, так как идея есть единство понятия и реальности; бытие есть отныне лишь то, что есть идея. Конечные вещи постольку конечны, поскольку они не вполне имеют в них самих реальность их понятия, но нуждаются для того в других; или наоборот, поскольку они предположены, как объекты и тем самым имеют понятие, как внешнее в них определение. Высшее, до чего они достигают по стороне этой конечности, есть внешняя целесообразность. Что действительные вещи не совпадают с идеею, — это сторона их конечности, не-истины, по которой объекты, каждый в своей различной сфере и в отношениях объективности, определены механически, химически или через некоторую внешнюю цель. Что идея не вполне перерабатывает свою реальность, не вполне подчиняет ее понятию, — от этого зависит возможность того, что идея сама имеет ограниченное содержание, что она, будучи по существу единством понятия и реальности, столь же по существу ееть также их различие; ибо лишь объект есть непосредственное, т. е. лишь в себе сущее единство. Но если бы некоторый предмет, напр., государство, совсем не соответствовало своей идее, т. е. если бы идеи государства вовсе не было, если бы его реальность — самосознательные неделимые — совсем не соответствовала понятию, то его душа и тело разделились бы; первая отошла бы в отделенные области мысли, а последнее распалось бы на единичных неделимых; но так как понятие государства составляет столь существенно их природу, то это понятие составляет в них столь сильное стремление, что они вынуждаются перевести его в реальность или дать ему осуществиться хотя бы лишь в форме внешней целесообразности, ибо иначе они должны бы были погибнуть. Даже худшее из государств, реальность которого наименее соответствует понятию, есть, поскольку оно еще осуществляется, еще идея, неделимые подчиняются еще в нём властвующему понятию.
Но идея имеет не только общий смысл истинного бытия, единства понятия и реальности, но и более определенный смысл субъективного понятия и объективности. А именно понятие, как таковое, есть само уже тожество себя и реальности, ибо неопределенное выражение реальность означает вообще не что иное, как определенное бытие; последнему же присуще понятие в его частности и единичности. Равным образом далее объективность есть возвратившееся из своей определенности в тожество с собою целостное понятие. В той субъективности определенность или различение понятия, присущий ему предикат, есть некоторая видимость, которая непосредствеццо снята и возвратилась в бытие для себя или в отрицательное единство. А в этой объективности определенность положена, как непосредственная целостность, как внешнее целое. Идея обнаружила себя теперь, как вновь освобожденное из субъективности от непосредственности, в которую оно было погружено в объекте, понятие, которое отличает себя от своей объективности, но при этом равным образом определено ею и имеет свою субстанциальность лишь в этом понятии.
