какъ она имѣетъ мѣсто въ представленіи и въ являющемся мышленіи, то, конечно, можно ограничиться разсказомъ о томъ, что мы начинаемъ съ чувствъ и воззрѣній, а разсудокъ извлекаетъ изъ ихъ многообразія общее или отвлеченное и, понятно, нуждается для этого въ такой основѣ, которая еще остается для представленія при такомъ отвлеченіи въ той полной реальности, съ коею она впервые обнаруживается. Но философія должна быть не разсказомъ о томъ, что совершается, а познаніемъ того, что въ немъ истинно, и изъ истиннаго она должна далѣе понять то, что является въ разсказѣ, какъ простое событіе.
Если при поверхностномъ представленіи о томъ, что такое понятіе, все многообразіе поставляется внѣ понятія и послѣднему остается присущею лишь форма отвлеченной общности или пустого тожества рефлексіи, то слѣдуетъ прежде всего припомнить о томъ, что уже вообще для полученія понятія или опредѣленія должна опредѣлительно присоединиться къ роду, который и самъ не есть чисто отвлеченная общность, также и специфическая опредѣленность. Если подумать объ этомъ съ нѣсколько мыслящимъ соображеніемъ о томъ, что этимъ хотятъ сказать, то окажется, что тѣмъ самымъ за столь же существенный моментъ понятія признается различеніе. Кантъ побудилъ къ такому соображенію посредствомъ той въ высшей степени важной мысли, что существуютъ синтетическія сужденія а ргіоці. Этотъ первоначальный синтезъ апперцепціи есть одинъ изъ глубочайшихъ принциповъ для умозрительнаго развитія; онъ содержитъ въ себѣ начало истиннаго пониманія природы понятія и совершенно противоположенъ тому пустому тожеству или отвлеченной общности, которая вовсе не есть синтезъ внутри себя. Но съ этимъ началомъ мало согласуется дальнѣйшее изложеніе. Уже выраженіе синтезъ легко приводитъ опять къ представленію внѣшняго единства, простого сочетанія того, что въ себѣ и для себя раздѣльно. За симъ кантова философія остановилась лишь на психологическомъ рефлексѣ понятія и вновь возвратилась къ утвержденію постоянной обусловленности понятія многообразіемъ воззрѣнія. Она объявила разсудочное познаніе и опытъ являющимся содержаніемъ не потому, что категоріи сами конечны, а на основаніи психологическаго идеализма потому, что онѣ суть лишь опредѣленія, проистекающія изъ самосознанія. Къ сказанному слѣдуетъ присовокупить, что понятіе безъ многообразія воззрѣнія опять-таки должно быть по Канту безсодержательно и пусто, несмотря на то, что оно а ргіогі есть синтезъ, и поскольку оно таково, оно имѣетъ внутри себя самого опредѣленность и различіе. Поскольку синтезъ есть опредѣленность понятія, и тѣмъ самымъ абсолютная опредѣленность, единичность, понятіе есть основаніе и источникъ всякой конечной опредѣленности и многообразія.
То формальное положеніе, которое понятіе занимаетъ, какъ разсудокъ, восполняется въ изложеніи Канта тѣмъ, что есть разумъ. Въ разумѣ на высшей ступени мышленія, понятіе, какъ можно бы было ожидать, должно утратить ту условность, какую оно еще сохраняетъ на ступени разсудка, и достигнуть полной истины. Но это ожиданіе обманывается. Такъ какъ Кантъ опредѣ-
как она имеет место в представлении и в являющемся мышлении, то, конечно, можно ограничиться рассказом о том, что мы начинаем с чувств и воззрений, а рассудок извлекает из их многообразия общее или отвлеченное и, понятно, нуждается для этого в такой основе, которая еще остается для представления при таком отвлечении в той полной реальности, с коею она впервые обнаруживается. Но философия должна быть не рассказом о том, что совершается, а познанием того, что в нём истинно, и из истинного она должна далее понять то, что является в рассказе, как простое событие.
Если при поверхностном представлении о том, что такое понятие, всё многообразие поставляется вне понятия и последнему остается присущею лишь форма отвлеченной общности или пустого тожества рефлексии, то следует прежде всего припомнить о том, что уже вообще для получения понятия или определения должна определительно присоединиться к роду, который и сам не есть чисто отвлеченная общность, также и специфическая определенность. Если подумать об этом с несколько мыслящим соображением о том, что этим хотят сказать, то окажется, что тем самым за столь же существенный момент понятия признается различение. Кант побудил к такому соображению посредством той в высшей степени важной мысли, что существуют синтетические суждения а ргиоци. Этот первоначальный синтез апперцепции есть один из глубочайших принципов для умозрительного развития; он содержит в себе начало истинного понимания природы понятия и совершенно противоположен тому пустому тожеству или отвлеченной общности, которая вовсе не есть синтез внутри себя. Но с этим началом мало согласуется дальнейшее изложение. Уже выражение синтез легко приводит опять к представлению внешнего единства, простого сочетания того, что в себе и для себя раздельно. За сим кантова философия остановилась лишь на психологическом рефлексе понятия и вновь возвратилась к утверждению постоянной обусловленности понятия многообразием воззрения. Она объявила рассудочное познание и опыт являющимся содержанием не потому, что категории сами конечны, а на основании психологического идеализма потому, что они суть лишь определения, проистекающие из самосознания. К сказанному следует присовокупить, что понятие без многообразия воззрения опять-таки должно быть по Канту бессодержательно и пусто, несмотря на то, что оно а ргиоги есть синтез, и поскольку оно таково, оно имеет внутри себя самого определенность и различие. Поскольку синтез есть определенность понятия, и тем самым абсолютная определенность, единичность, понятие есть основание и источник всякой конечной определенности и многообразия.
То формальное положение, которое понятие занимает, как рассудок, восполняется в изложении Канта тем, что есть разум. В разуме на высшей ступени мышления, понятие, как можно бы было ожидать, должно утратить ту условность, какую оно еще сохраняет на ступени рассудка, и достигнуть полной истины. Но это ожидание обманывается. Так как Кант опреде-
