Такъ, извѣстіе "мой другъ N. умеръ“ есть предложеніе; оно было бы сужденіемъ лишь тогда, если бы возникъ вопросъ, есть ли эта смерть дѣйствительная или лишь кажущаяся.
• Если сужденіе обычно объясняется такъ, что оно есть соединеніе двухъ понятій, то для внѣшней связки можно пожалуй сохранить неопредѣленное выраженіе "соединеніе" и признавать далѣе, что по крайней мѣрѣ, соединяемое суть понятіе. Но вообще это объясненіе весьма поверхностно не только потому, что, напр., въ раздѣлительномъ сужденіи соединено болѣе двухъ такъ называемыхъ понятій, но и потому, что объясненіе даетъ гораздо болѣе, чѣмъ есть на дѣлѣ; ибо то, что тутъ подразумѣвается вообще, суть не понятія, едва ли даже опредѣленія понятій, а въ сущности лишь опредѣленія представленій; по поводу понятія вообще и опредѣленнаго понятія было уже замѣчено, что то, чему обычно дается это названіе, никоимъ образомъ не заслуживаетъ названія понятія; откуда же въ сужденіи могутъ взяться понятія? Въ сказанномъ объясненіи главное есть то, что не обращается вниманія на существенное въ сужденіи, именно на различеніе его опредѣленій, и еще менѣе на отношеніе сужденія къ понятію.
Что касается дальнѣйшаго опредѣленія субъекта и предиката, то уже было упомянуто, что именно лишь въ сужденіи они должны получить свое опредѣленіе. Но поскольку сужденіе есть положенная опредѣленность понятія, то ей присущи сказанныя отличенія непосредственно и отвлеченно, какъ единичность и общность. Но поскольку оно есть вообще существованіе или инобытіе понятія, еще не возвратившагося снова къ тому единству, въ силу котораго оно есть понятіе, то здѣсь выступаетъ также та опредѣленность, которая чужда понятію, — противоположность бытія и рефлексіи или бытія въ себѣ. Но такъ какъ понятіе составляетъ существенное основаніе сужденія, то эти опредѣленія по меньшей мѣрѣ столь безразличны, что въ каждомъ, одномъ присущемъ субъекту, другомъ — предикату, имѣетъ мѣсто и обратное отношеніе. Субъектъ, какъ единичное, является прежде всего, какъ сущее или сущее для себя согласно опредѣленной опредѣленности единичнаго, — какъ дѣйствительный предметъ, хотя онъ есть лишь предметъ представленія, — какъ, напр., храбрость, право, соотвѣтствіе и т. п. — о которомъ судятъ; напротивъ, предикатъ, какъ общее, является рефлексіею о субъектѣ или, правильнѣе, также его рефлексіею въ себя самого, выходящею за эту непосредственность и снимающею опредѣленности, какъ только сущія, — его бытіемъ въ себѣ. Такимъ образомъ, исходятъ отъ единичнаго, какъ отъ перваго, непосредственнаго, и повышаютъ его черезъ сужденіе до общности; точно также, какъ сущее лишь въ себѣ общее нисходитъ въ единичномъ до существованія или становится сущимъ для себя.
Это значеніе сужденія должно быть признаваемо за его объективный смыслъ и вмѣстѣ съ тѣмъ за истину предыдущихъ формъ перехода. Сущее становится и измѣняется, конечное переходитъ въ безконечное; осуществленное выступаетъ изъ своего основанія въ явленіе и исчезаетъ въ своемъ основаніи; акциденція обнаруживаетъ богатство субстанціи также,
Так, известие "мой друг N. умер“ есть предложение; оно было бы суждением лишь тогда, если бы возник вопрос, есть ли эта смерть действительная или лишь кажущаяся.
• Если суждение обычно объясняется так, что оно есть соединение двух понятий, то для внешней связки можно пожалуй сохранить неопределенное выражение "соединение" и признавать далее, что по крайней мере, соединяемое суть понятие. Но вообще это объяснение весьма поверхностно не только потому, что, напр., в разделительном суждении соединено более двух так называемых понятий, но и потому, что объяснение дает гораздо более, чем есть на деле; ибо то, что тут подразумевается вообще, суть не понятия, едва ли даже определения понятий, а в сущности лишь определения представлений; по поводу понятия вообще и определенного понятия было уже замечено, что то, чему обычно дается это название, никоим образом не заслуживает названия понятия; откуда же в суждении могут взяться понятия? В сказанном объяснении главное есть то, что не обращается внимания на существенное в суждении, именно на различение его определений, и еще менее на отношение суждения к понятию.
Что касается дальнейшего определения субъекта и предиката, то уже было упомянуто, что именно лишь в суждении они должны получить свое определение. Но поскольку суждение есть положенная определенность понятия, то ей присущи сказанные отличения непосредственно и отвлеченно, как единичность и общность. Но поскольку оно есть вообще существование или инобытие понятия, еще не возвратившегося снова к тому единству, в силу которого оно есть понятие, то здесь выступает также та определенность, которая чужда понятию, — противоположность бытия и рефлексии или бытия в себе. Но так как понятие составляет существенное основание суждения, то эти определения по меньшей мере столь безразличны, что в каждом, одном присущем субъекту, другом — предикату, имеет место и обратное отношение. Субъект, как единичное, является прежде всего, как сущее или сущее для себя согласно определенной определенности единичного, — как действительный предмет, хотя он есть лишь предмет представления, — как, напр., храбрость, право, соответствие и т. п. — о котором судят; напротив, предикат, как общее, является рефлексиею о субъекте или, правильнее, также его рефлексиею в себя самого, выходящею за эту непосредственность и снимающею определенности, как только сущие, — его бытием в себе. Таким образом, исходят от единичного, как от первого, непосредственного, и повышают его через суждение до общности; точно также, как сущее лишь в себе общее нисходит в единичном до существования или становится сущим для себя.
Это значение суждения должно быть признаваемо за его объективный смысл и вместе с тем за истину предыдущих форм перехода. Сущее становится и изменяется, конечное переходит в бесконечное; осуществленное выступает из своего основания в явление и исчезает в своем основании; акциденция обнаруживает богатство субстанции также,
