существенное различеніе должно быть моментомъ понятія. Въ разсматриваемомъ здѣсь сужденіи собственно говоря черезъ собственное дальнѣйшее движеніе понятія положено теперь самое его раздѣленіе, положено то, что оказалось въ понятіи его сущимъ въ себѣ и для себя опредѣленіемъ, различеніемъ въ немъ опредѣленныхъ понятій. А такъ какъ общее есть какъ положительная, такъ и отрицательная полнота частнаго, то самое понятіе именно потому есть непосредственно одинъ изъ своихъ раздѣленныхъ терминовъ; другимъ же служитъ эта общность, разрѣшенная въ свою частность или опредѣленность понятія, какъ опредѣленность, въ коей общность проявляетъ себя, какъ полноту. Если раздѣленіе какого-либо рода на виды не достигло еще этой формы, то это служитъ доказательствомъ, что оно не возвысилось до опредѣленности понятія и не вытекаетъ изъ него. Цвѣтъ бываетъ или фіолетовый, или синій, или голубой, или зеленый, или желтый, или оранжевый, или красный; въ этомъ раздѣленіи сейчасъ же обнаруживаема его эмпирическая смѣшанность и нечистота: съ этой стороны, разсматриваемое само по себѣ, оно должно быть названо просто варварскимъ. Но если цвѣтъ понимается, какъ конкретное единство свѣтлаго и темнаго, то этотъ родъ имѣетъ въ себѣ опредѣленность, образующую принципъ его раздѣленія на виды. Но изъ послѣднихъ одинъ долженъ быть совершенно простымъ цвѣтомъ, равномѣрно содержащимъ въ себѣ противоположность во всей ея напряженности замкнутою и снятою; въ противность ей должна представляться противоположность отношенія свѣтлаго и темнаго, къ которому, такъ какъ оно касается природнаго явленія, должна присоединяться еще безразличная нейтральность противоположности. Принятіе смѣсей, какъ фіолетовый и оранжевый, н различій степеней, какъ синій и голубой, за виды можетъ имѣть свое основаніе лишь въ совершенно необдуманномъ образѣ дѣйствія, который даже для эмпиризма обнаруживаетъ собою слишкомъ мало рефлексіи. Впрочемъ, здѣсь не мѣсто излагать, какія различныя и ближе опредѣленныя формы имѣетъ раздѣленіе, смотря потому, совершается ли оно въ элементѣ природы или въ духѣ.
Раздѣлительное сужденіе имѣетъ раздѣленные термины ближайшимъ образомъ въ своемъ предикатѣ; но оно, равнымъ образомъ, и само раздѣлено; его субъектъ и предикатъ суть раздѣленные термины; но въ своей опредѣленности они вмѣстѣ съ тѣмъ суть моменты понятія, положенные, какъ тожественные, какъ тожественные а, въ объективной общности, которая въ субъектѣ есть простой родъ, а въ предикатѣ общая сфера и полнота моментовъ понятія и (3, въ отрицательномъ единствѣ, въ развитой связи необходимости, по которой простая опредѣленность субъекта перешла въ различеніе видовъ и именно потому есть ихъ существенное отношеніе и тожество съ самой собою.
Это единство, связка этого сужденія, въ которой совпали крайніе термины въ силу ихъ тожества, есть тѣмъ самымъ само понятіе, и именно какъ положенное; простое сужденіе необходимости тѣмъ самымъ повысилось въ сужденіе понятія.
существенное различение должно быть моментом понятия. В рассматриваемом здесь суждении собственно говоря через собственное дальнейшее движение понятия положено теперь самое его разделение, положено то, что оказалось в понятии его сущим в себе и для себя определением, различением в нём определенных понятий. А так как общее есть как положительная, так и отрицательная полнота частного, то самое понятие именно потому есть непосредственно один из своих разделенных терминов; другим же служит эта общность, разрешенная в свою частность или определенность понятия, как определенность, в коей общность проявляет себя, как полноту. Если разделение какого-либо рода на виды не достигло еще этой формы, то это служит доказательством, что оно не возвысилось до определенности понятия и не вытекает из него. Цвет бывает или фиолетовый, или синий, или голубой, или зеленый, или желтый, или оранжевый, или красный; в этом разделении сейчас же обнаруживаема его эмпирическая смешанность и нечистота: с этой стороны, рассматриваемое само по себе, оно должно быть названо просто варварским. Но если цвет понимается, как конкретное единство светлого и темного, то этот род имеет в себе определенность, образующую принцип его разделения на виды. Но из последних один должен быть совершенно простым цветом, равномерно содержащим в себе противоположность во всей её напряженности замкнутою и снятою; в противность ей должна представляться противоположность отношения светлого и темного, к которому, так как оно касается природного явления, должна присоединяться еще безразличная нейтральность противоположности. Принятие смесей, как фиолетовый и оранжевый, н различий степеней, как синий и голубой, за виды может иметь свое основание лишь в совершенно необдуманном образе действия, который даже для эмпиризма обнаруживает собою слишком мало рефлексии. Впрочем, здесь не место излагать, какие различные и ближе определенные формы имеет разделение, смотря потому, совершается ли оно в элементе природы или в духе.
Разделительное суждение имеет разделенные термины ближайшим образом в своем предикате; но оно, равным образом, и само разделено; его субъект и предикат суть разделенные термины; но в своей определенности они вместе с тем суть моменты понятия, положенные, как тожественные, как тожественные а, в объективной общности, которая в субъекте есть простой род, а в предикате общая сфера и полнота моментов понятия и (3, в отрицательном единстве, в развитой связи необходимости, по которой простая определенность субъекта перешла в различение видов и именно потому есть их существенное отношение и тожество с самой собою.
Это единство, связка этого суждения, в которой совпали крайние термины в силу их тожества, есть тем самым само понятие, и именно как положенное; простое суждение необходимости тем самым повысилось в суждение понятия.
