существованіе народа Варягоруссовъ есть домыселъ болѣе поздней редакціи» (Р. Впстн. Т. 102, № 12, 506).
Я не знаю, до какой степени можно признать за изслѣдователемъ право открывать новыя редакціи лѣтописей, по мѣрѣ могущихъ встрѣтиться на пути его историческихъ затрудненій. Вообще умышленныя искаженія письменныхъ памятниковъ, преднамѣренныя интерполаціи и т. п. весьма рѣдкое палеографическое явленіе; систематическая переработка лѣтописи, постепенное измѣненіе однимъ списывателемъ послѣ другаго, ея основныхъ положеній, безпримѣрный, неслыханный фактъ; да и вѣроятно ли, чтобы до насъ не дошло ни одного списка ни первой (кіевской), ни второй (новгородской), редакціи, а только одни экземпляры третьяго свода? Но допустивъ эту необъяснимую и г. Иловайскимъ не объясняемую случайность, не въ правѣ ли мы спросить у него когда, гдѣ, кѣмъ и по какому поводу произведено это второе но первому извращеніе древней лѣтописи? По принятой г. Иловайскимъ системѣ, оно должно быть отнесено къ Руси сѣверной, новгородскосуздальской, въ ХIV— ХV вѣкѣ. Но въ эту эпоху, еще болѣе чѣмъ въ предъидущую, Варягами называются одни Шведы-Норманны; выводя отъ нихъ свою варяжскую Русь, составитель втораго искаженiя летописи сознаетъ (какъ yже сказано о первомъ, со словъ г. Иловайскаго) невозможное тождество словенскаго и шведскаго языковъ. «А Словѣнескъ языкъ и Рускый (варягорусскій, шведскій) одинъ».
Г. Иловайскій (Р. В. 1871 г. № ХII, 374) указываетъ на внесенный Несторомъ въ свою лѣтопись, древнѣйшій хронологическій перечень: «А отъ перваго лѣта Михаилова до перваго лета Олгова, Рускаго князя, летъ 29, а отъ перваго лета Олгова, понеже сѣде въ Кiеве, до перваго лета Игорева летъ 31, а отъ перваго лета Игорева до перваго лета Святославля летъ 33», а за темъ говоритъ: «Въ этомъ хронологическомъ перечне начало Руси ведется не отъ призванія Варяговъ, а отъ той эпохи, когда Русь ясно, положительно отмѣчена византійскими историками.
существование народа Варягоруссов есть домысел более поздней редакции» (Р. Впстн. Т. 102, № 12, 506).
Я не знаю, до какой степени можно признать за исследователем право открывать новые редакции летописей, по мере могущих встретиться на пути его исторических затруднений. Вообще умышленные искажения письменных памятников, преднамеренные интерполяции и т. п. весьма редкое палеографическое явление; систематическая переработка летописи, постепенное изменение одним списывателем после другого, её основных положений, беспримерный, неслыханный факт; да и вероятно ли, чтобы до нас не дошло ни одного списка ни первой (киевской), ни второй (новгородской), редакции, а только одни экземпляры третьего свода? Но допустив эту необъяснимую и г. Иловайским не объясняемую случайность, не в праве ли мы спросить у него когда, где, кем и по какому поводу произведено это второе но первому извращение древней летописи? По принятой г. Иловайским системе, оно должно быть отнесено к Руси северной, новгородскосуздальской, в XIV— ХV веке. Но в эту эпоху, еще более чем в предыдущую, Варягами называются одни Шведы-Норманны; выводя от них свою варяжскую Русь, составитель второго искажения летописи сознает (как уже сказано о первом, со слов г. Иловайского) невозможное тождество словенского и шведского языков. «А Словенский язык и Русский (варягорусский, шведский) один».
Г. Иловайский (Р. В. 1871 г. № ХІІ, 374) указывает на внесенный Нестором в свою летопись, древнейший хронологический перечень: «А от первого лета Михаилова до первого лета Олгова, Руского князя, лет 29, а от первого лета Олгова, понеже седе в Киеве, до первого лета Игорева лет 31, а от первого лета Игорева до первого лета Святославля лет 33», а за тем говорит: «В этом хронологическом перечне начало Руси ведется не от призвания Варягов, а от той эпохи, когда Русь ясно, положительно отмечена византийскими историками.
