Страница:Гербель Н.В. Немецкие поэты в биографиях и образцах (1877).pdf/103

71

КЛОПШТОКЪ.

Бѣшенъ, кипя нетерпѣньемъ, внималъ Сатана Аббадонѣ;
Хочетъ съ престола въ него онъ ударить огромной скалою —
Гнѣвъ обезсилилъ подъятую грозно съ камнемъ десницу.
Топнулъ яряся ногой и трикраты отъ бѣшенства вздрогнулъ;
Молча воздвигшись, трикрата сверкнулъ онъ въ глаза Аббадоны
Пламенныиъ взоромъ — и взоръ былъ отъ бѣшенства ярокъ и мраченъ,
Но презирать былъ не властенъ. Еиу предстоялъ Аббадона,
Тихій, безстрашиый, съ унылымъ лицомъ. Вдругъ воспрянулъ свирѣпый
Адрамелехъ, божества, Сатаны и людей ненавистникъ.
«Въ вихряхъ и буряхъ тебѣ я хочу отвѣчать, малодушный;
Гряну грозою отвѣтъ», сказалъ онъ. «Ты ли ругаться
Смѣешь богами? Ты ли, презреннѣйшій въ сонмѣ безплотныхъ,
Въ прахѣ своёмъ Сатану и меня оскорблять замышляешь?
Нѣтъ тебѣ казни; казнь твоя: мыслей безсильныхъ ничтожность.
Рабъ, удались! удались, малодушный! прочь отъ могущихъ!
Прочь отъ жилища царей! изчезая непримѣтный въ пучинѣ!
Тамъ да создастъ тебѣ царство мученія твой Вседержитель!
Тамъ проклинай безконечность, или, ничтожности алчный,
Въ низкомъ безсиліи рабски предъ небомъ глухимъ пресмыкайся!
Ты же, отважный, средь самаго неба нарекшися Богомъ,
Грозно въ кипѣніи гнѣва на брань полетѣвшій съ Могущимъ,
Ты, обречённый въ грядущемъ несмѣтныхъ міровъ повелитель,
О Сатана, полетимъ: да узрятъ насъ въ могуществѣ духи!
Да поразитъ ихъ, какъ буря, помысловъ нашихъ отважность!
Всѣ лабиринты коварства предъ нами: пути ихъ мы знаемъ;
Въ мракѣ ихъ смерть; не найдётъ Онъ изъ бѣдственной тьмы ихъ исхода.
Если жъ, наставленный небомъ, разрушитъ Онъ хитрые ковы —
Пламенны бури пошлёмъ, и Его не минуетъ погибель.
Горе, земля: мы грядёмъ, ополчённые смертью и адомъ;
Горе безумнымъ, кто насъ отразить на землѣ возмечтаетъ!»

Адрамелехъ замолчалъ, и смутилось, какъ буря, собранье;
Страшно отъ топота ногъ ихъ вся бездна дрожала, какъ-будто
Съ громомъ утёсъ за утёсомъ валился. Съ кликомъ и воемъ,
Гордые славой грядущихъ побѣдъ, всѣ воздвиглися; дикій
Шумъ голосовъ поднялся u отгрянулъ съ востока на западъ;
Всѣ заревѣли: «погибни, Мессія!» Отвѣка созданье
Столь ненавястнаго дѣла не зрѣло. Съ Адрамелехомъ
Съ трона сошолъ Сатана — и ступени, какъ мѣдныя горы,
Тяжко подъ ними звенѣли; съ крикомъ, зовущимъ къ побѣдѣ,
Кинулись смутной толпой во врата растворённыя ада.
Издали, медленно, слѣдомъ за ними, летѣлъ Аббадона:
Видѣть хотѣлъ онъ конецъ необузданно-страшнаго дѣла…
Вдругъ нерѣшимой стопою онъ къ ангеламъ, стражамъ Эдема,
Робко подходитъ. Кто же тебѣ предстоитъ, Аббадона?
Онъ, Абдіилъ непреклонный, нѣкогда другъ твой… a нынѣ?
Взоры потупивъ, вздохнулъ Аббадона. To удалиться,
To подойти онъ желаетъ; то въ сиротствѣ, безнадежный,
Онъ въ безпредѣльное броситься хочетъ. Долго стоялъ онъ,
Трепетенъ, грустенъ; вдругъ, ободрясь, приступилъ къ Абділлу.
Сильно билось въ нёмъ сердце; тихія слёзы катились,
Ангеламъ токмо знакомыя слёзы, по блѣднымъ ланитамъ;
Тяжкими вздохами грудь воздымалась; медленный трепетъ,
Смертнымъ и въ самомъ бореньи съ концомъ неиспытанный, мучилъ