Такимъ образомъ, относительно содержанія, въ «Пѣснѣ о Нибелунгахъ» смѣшиваются различные циклы туземныхъ эпическихъ сказаній и дѣйствуютъ въ одно и тоже время главные герои различныхъ эпопей. Съ одной стороны мы видимъ Дитриха Бернскаго, героя остъ-готскихъ пѣсень, Гильдебранда и Эцеля съ его гуннами, съ другой — Зигфрида, героя Нидерландскаго, рядомъ съ бургундскимъ цикломъ, средоточіемъ котораго является Гунтеръ и его семейство, и только въ концѣ поэмы обѣ группы соединяются вмѣстѣ. Внѣшняя форма поэмы — такъ называемая «Нибелунгова строфа», состоящая изъ четырёхъ стиховъ, между которыми первый риѳмуется со вторымъ, третій съ четвертымъ. Эта же самая форма употреблялась и для остальныхъ эпическихъ поэмъ и пѣсень среднихъ вѣковъ.
По величію и силѣ сюжета, истинной художественности изложенія, не смотря на неудовлетворительность внѣшней формы, и по сохраненію народнаго элемента во всей его чистотѣ — «Пѣсня о Нибелунгахъ» занимаетъ одно изъ первыхъ мѣстъ, если не первое, послѣ «Иліады» и «Одиссеи» въ исторіи народной эпической поэзіи. «Здѣсь», говоритъ одинъ нѣмецкій критикъ, «на сценѣ не жизнь и судьбы отдѣльныхъ лицъ, не любовь, но колоссальныя страсти и усложненія, громадные планы и дѣйствія, при которыхъ паденіе одной личности увлекаетъ за собою, какъ въ вихрѣ, цѣлыя королевскія династіи, поколѣнія героевъ и народы, и оканчивается взаимнымъ кровопролитнымъ истребленіемъ ихъ. Переселеніе народовъ выступаетъ тутъ во всёмъ богатствѣ легендарнаго украшенія. Историческая жизнь является въ поэтической переработкѣ. Тихо выходя изъ различныхъ источниковъ, волны поэзіи текутъ чистыя и прозрачныя, но мало-по-малу къ нимъ присоединяются всё новые и новые ручьи, берега становятся шире, прелестныя рѣки устремляются въ пѣнящуюся бездну и, наконецъ, вся эта масса поэтическихъ легендъ и сказаній ввергается во всепоглощающее море. Такъ растётъ и усиливается дѣйствіе въ «Пѣснѣ о Нибелунгахъ». Естественно и послѣдовательно развиваются характеры, не стѣсняемые никакими условными, традиціонными мѣрками. Не смотря на потрясающія, ужасающія подробности, которыми наполнена вторая часть поэмы, сколько задушевности и глубокаго чувства во всёмъ этомъ произведеніи! Семейныя узы между родителями и дѣтьми, братьями и сёстрами, супругами, преданность слугъ господамъ и отеческія отношенія этихъ послѣднихъ къ первымъ не изображены ни у одного изъ придворныхъ эпическихъ поэтовъ того времени и послѣдующаго въ такой простотѣ, чистотѣ и задушевности, въ какой всё это является передъ нами въ «Пѣснѣ о Нибелунгахъ». Такую любящую чету, какъ Зигфридъ и Кримгильда, напрасно стали бы мы искать въ остальныхъ произведеніяхъ средневѣковой поэзіи.»
Художественныя красоты этой поэмы всегда возбуждали и продолжаютъ возбуждать удивленіе лучшихъ поэтовъ, находившихъ въ ней много матеріала для своего вдохновенія. Вотъ, напримѣръ, что писалъ о ней Гейне: «Это произведеніе исполнено великой, грозной силы. Языкъ, на которомъ оно написано — чисто каменный и стихи представляются мнѣ какъ бы сриѳмованными плитами. Мѣстами пробиваются сквозь щели красные цвѣты, точно капли крови, или вытягивается длинный плющъ, словно зелёныя слёзы.» Желая дать французамъ хотя приблизительное понятіе объ исполинскихъ страстяхъ, бушующихъ въ «Пѣснѣ о Нибелунгахъ», Гейне говоритъ: «Представьте себѣ свѣтлую лѣтнюю ночь, въ которую звѣзды, блѣдныя какъ серебро, но крупныя какъ солнцы, собрались на голубомъ небѣ, и всѣ готическіе соборы Европы назначили другъ другу свиданіе въ необъятной равнинѣ. И вотъ спокойно сходятся сюда страсбургскій соборъ, кельнскій, руанскій, флорентинская колокольня и т. п., и всѣ они любезно ухаживаютъ за церковью Парижской Богоматери (Notre Dame). Правда, что ихъ движенія довольно неловки, что нѣкоторые изъ нихъ даже очень неуклюжи и что ихъ ухаживанье можетъ вызвать невольную улыбку. Но вы перестали бы улыбаться, увидѣвъ, какъ они мало-по-малу приходятъ въ бѣшенство и начинаютъ душить другъ друга, какъ Notre Dame de Paris въ отчаяніи воздѣваетъ обѣ каменныя руки свои къ небу, послѣ чего схватываетъ мечъ и срубаетъ голову самому громадному изъ всѣхъ этихъ соборовъ. Однако — нѣтъ: даже и это зрѣлище не дало бы вамъ никакого понятія о главныхъ дѣйствующихъ лицахъ «Пѣсни о Нибелунгахъ», такъ-какъ не существуетъ на свѣтѣ башни столь высокой и камня столь жосткаго, какъ суровъ Гагенъ и мстительна Кримгильда.»
