Что можетъ видѣться съ духами,
Всѣхъ ихъ показывать и съ ними говорить;
Болѣзни всѣ лѣчить
Одними порошками.
И собирались тожь къ нему смотрѣть духовъ,
И порошки его въ болѣзняхъ принимали:
Однако же духовъ, какъ слышно, не видали;
А отъ чудесныхъ порошковъ
Скорѣе нежели отъ прочихъ умирали.
Дѣтина по уши въ красавицу влюбился
И наконецъ, во что бъ ни стало то, рѣшился
Имѣть её женой.
Не даромъ столько онъ красавицей плѣнился:
Красавицы ещё не видано такой.
Да полно — вотъ бѣды какія:
Обыкновенно ужь красавицы такія,
Что каждый, думаю, узналъ,
Кто въ этомъ случаѣ бывалъ:
Чѣмъ болѣе ихъ обожаютъ,
Тѣмъ болѣе онѣ суровыми бываютъ.
Дѣтина этотъ то жь ужь очень испыталъ:
Три года по своей красавицѣ вздыхалъ,
Стеналъ, страдалъ,
Терзался, рвался и крушился,
Однако же не могъ никакъ её склонить,
Чтобы любовь къ себѣ взаимну получить.
Что жь? съ грусти наконецъ онъ странствовать пустился,
И для красавицы — что̀ можетъ злѣе быть —
Въ дорогѣ съ бѣсомъ подружился
И письменно договорился
Во услуженіи его два года жить,
Чтобы красавицу въ жену лишь получить.
У бѣса тотчасъ всё съ дѣтиною рѣшилось:
Рукописанье бѣсъ берётъ —
И слово честное дѣтинѣ бѣсъ даётъ;
А что обѣщано — и дѣломъ совершилось,
Хоть бѣсъ обыкновенно лжотъ,
Однако тутъ сдержалъ, что сказано имъ было.
И время трехъ недѣль ещё не проходило,
Какъ для дѣтины день счастливый наступилъ:
Красавицу свою въ жену онъ получилъ.
Но что жь? и двухъ недѣль съ женой не проживаетъ,
Ужь бѣса въ помощь призываетъ.
«Ахъ!» говоритъ ему: «не вѣдаешь всего
Ты горя моего:
Два года я тебѣ служить вѣдь обѣщался,
Когда красавицы тобой я домогался;
Но нѣтъ, избавь меня ты отъ нея, избавь,
А къ услуженію хоть годъ ещё прибавь.»
Но бѣсъ той просьбы не внимаетъ;
А молодой —
Въ добавокъ чорту годъ, въ добавокъ и другой,
И къ году годъ ещё къ услугамъ прибавляетъ.
«Хоть тяжко», говоритъ, «у чорта быть слугой,
Однако легче всё, чѣмъ съ злою жить женой.»
Плясать медвѣдя научили
И долго на цѣпи водили;
Однако какъ-то онъ ушолъ
И въ родину назадъ пришолъ.
Медвѣди земляка лишь только-что узнали,
Всѣмъ по лѣсу объ нёмъ что тутъ онъ промычали;
И лѣсъ лишь тѣмъ наполненъ былъ,
Что всякъ другъ другу говорилъ:
«Вѣдь мишка къ намъ опять явился!»
Откуда кто пустился —
И къ мишкѣ безъ души медвѣди всѣ бѣгутъ.
Другъ передъ другомъ мишку тутъ
Встрѣчаютъ, поздравляютъ,
Цалуютъ, обнимаютъ;
Не знаютъ съ радости, что̀ съ мишкою начать,
Чѣмъ угостить и какъ принять.
Ну, словомъ, торжество такое,
Какое
Ни разсказать,
Ни описать!
И мишку всѣ кругомъ обстали.
Потомъ просить всѣ мишку стали,
Чтобъ похожденье онъ своё имъ разсказалъ.
Тутъ всё, что̀ только мишка зналъ,
Разсказывать имъ сталъ,
И между прочимъ показалъ,
Какъ на цѣпи, бывало, онъ плясалъ.
Медвѣди плясуна искусство всѣ хвалили,
Которы зрителями были,
И каждый силы всѣ свои употреблялъ,
Чтобъ такъ же проплясать, какъ и плясунъ плясалъ.
Однако всѣ они хоть сколько ни старались,
И сколько всѣ ни умудрялись,
И сколько ни кривлялись,
Не только чтобъ плясать —
