изъ нихъ свободно изъявлялъ свои мысли по управленію гимназіей, хотя бы случилось то противъ какой-либо мѣры, предлагаемой самимъ директоромъ, и чьи окажутся основательнѣйшими сужденія, записывать въ параграфахъ журнала». Къ сожалѣнію, дѣятельность директора не находила себѣ точнаго опредѣленія и направленія въ уставѣ, который былъ утверждёнъ только къ концу его управленія гимназіей.
Было уже замѣчено, что утвержденіе устава замедлилось вслѣдствіе недоумѣній, возникшихъ въ главномъ правленіи училищъ. Недоумѣнія эти не разрѣшались до половины 1824 года. Только 27-го іюня этого года почётный попечитель увѣдомилъ о состоявшемся утвержденіи устава и препроводилъ копію послѣдняго, замѣтивъ, что грамата также скоро будетъ поднесена къ подписи. Въ заключеніе, графъ предписываетъ «грамату, по полученіи ея, прочитать съ должнымъ приличіемъ въ храмѣ Божіемъ въ присутствіи конференціи, правленія, чиновниковъ, воспитанниковъ и посѣтителей». Пришлось однако довольно долго ждать утвержденія граматы: она была утверждена 19-го февраля 1825 года и, вмѣстѣ съ уставомъ и штатомъ, получена въ гимназіи въ половинѣ апрѣля. Въ засѣданіи конференціи 25-го апрѣля было опредѣлено грамату хранить въ библіотекѣ подъ отвѣтственностью библіотекаря въ особенномъ ящикѣ краснаго дерева или корельской березы со стекломъ. Дѣло этимъ не кончилось. Оказались какія-то неправильности на первыхъ трёхъ страницахъ устава. 5-го мая начальникъ отдѣленія департамента министерства народнаго просвѣщенія Языковъ обращается къ директору съ письмомъ слѣдующаго содержанія: «Препровождая при сёмъ списокъ съ первыхъ трёхъ страницъ устава гимназіи, покорнѣйше прошу приказать свѣрить оныя съ подлиннымъ уставомъ, доставленнымъ уже въ гимназію и увѣдомить меня, точно ли въ томъ видѣ и порядкѣ страницы сіи написаны въ подлинникѣ, и притомъ снять особо копіи съ сихъ же самыхъ трёхъ страницъ съ подлинника въ томъ же именно видѣ и порядкѣ, какъ онѣ въ нёмъ написаны, и доставить ихъ ко мнѣ, вмѣстѣ съ моимъ спискомъ, если возможно, съ первою почтою». 7-го іюля 1825 года исправлявшій должность окружнаго попечителя, Перовскій, предписалъ, по требованію министра, «немедленно препроводить въ подлинникѣ Высочайше утверждённый уставъ гимназіи и штатъ оной». Трудно рождался уставъ и, по рожденіи, исчезъ внезапно и безвозвратно, не оставивъ даже слѣдовъ въ мѣстномъ архивѣ. Видно, съ усердіемъ позаботились объ истребленіи этихъ слѣдовъ. Къ сожалѣнію, по мѣстнымъ средствамъ не возможно удовлетворить любознательности ни читателей, ни собственной, относительно злополучныхъ трёхъ первыхъ страницъ устава, хотя справка въ архивѣ департамента безъ сомнѣнія могла бы открыть секретъ. Этой катастрофой, должно полагать, объясняется и то съ перваго взгляда непонятное обстоятельство, что въ «Полномъ Собраніи Законовъ Россійской Имперіи» вовсе неоказывается ни устава ни граматы Нѣжинской гимназіи, между тѣмъ какъ вошолъ въ него уставъ Ярославскаго Училища Высшихъ Наукъ», какъ не потерпѣвшій крушенія.
Общее устройство Нѣжинской гимназіи весьма сходно съ устрой-
