наконецъ свернула въ длинную сосновую аллею, примыкавшую къ дорогѣ. Попадая въ глубокія, грязныя колеи, карета склонялась на бокъ и вызывала крики баронессы. Въ концѣ аллеи были запертыя бѣлыя ворота, которыя Маріусъ отворилъ, и экипажу пришлось обогнуть большой лугъ, чтобы добраться до высокаго, обширнаго, печальнаго зданія съ закрытыми ставнями.
Двери главнаго подъѣзда тотчасъ открылись и старый лакей, паралитикъ въ красномъ полосатомъ жилетѣ, прикрытомъ отчасти рабочимъ фартукомъ, сошелъ со ступенекъ крыльца боковыми шажками. Онъ освѣдомился, какъ доложить о гостяхъ, ввелъ ихъ въ обширную гостиную и съ трудомъ отворилъ постоянно запертые рѣшетчатые ставни. Мебель была въ чахлахъ, часы и канделябры закутаны въ бѣлый коленкоръ, а спертый, затхлый, холодный и сырой воздухъ, казалось, пронизывалъ грустью легкія и сердце.
Всѣ усѣлись и стали ждать. По шагамъ, доносившимся изъ корридора, можно было догадаться о непривычной суматохѣ.
Хозяева, застигнутые врасплохъ, второпяхъ одѣвались.
Это продолжалось долго. Нѣсколько разъ раздавался звонокъ. Слышны были другіе шаги, сходившіе и подымавшіеся по лѣстницѣ.
Баронесса, охваченная пронизывающимъ холодомъ, безпрестанно чихала. Жюльенъ ходилъ взадъ и впередъ. Жанна, мрачная, сидѣла рядомъ съ баронессой. А баронъ, прислонясь къ камину, стоялъ, опустивъ голову.
Наконецъ, одна изъ высокихъ дверей открылась и въ ней появились виконтъ и виконтесса де Бризвиль. Оба маленькіе, худенькіе, подпрыгивающіе, неопредѣленнаго возраста, церемонные и стѣсненные. Жена въ шелковомъ платьѣ съ
