саніе церкви; что же касается ребятъ, то это дѣло другое. Никто не дерзнулъ бы воспитывать дѣтей внѣ этого общаго закона, потому что религія все-таки религія.
Она хорошо замѣчала это осужденіе и негодовала въ душѣ на эти сдѣлки съ совѣстью, этотъ всеобщій страхъ, эту душевную низость, скрытую въ глубинѣ каждаго сердца, и носящую при своемъ появленіи личину благочестія.
Баронъ взялся руководить образованіемъ Поля и засадилъ его за латынь. Мать твердила только одно: „Главное—не утомляй его“. Она въ безпокойствѣ бродила около классной комнаты, входъ въ которую былъ ей запрещенъ, потому что она безпрестанно прерывала занятія вопросами:—Не озябли ли у тебя ноги, Пулэ?—Или: — Не болитъ ли у тебя голова, Пулэ? Или, наконецъ, замѣчала учителю:—Не заставляйте такъ много говорить,— у него горло устанетъ.
Послѣ урока онъ отправлялся садовничать съ матерью и теткой. Они сильно пристрастились въ это время къ земледѣлію, и всѣ трое сажали весной молодыя деревца, разсѣвали сѣмена и восхищались молодыми всходами, обрѣзали вѣтви, дѣлали букеты.
Главною заботой юноши было производство салата. Въ огородѣ въ его распоряженіи было четыре гряды, на которыхъ онъ съ величайшею заботой ростилъ латукъ, роменъ, цикорный, пеллетье, роаяль, всѣ извѣстные сорта этого съѣдобнаго растенія. Онъ копалъ, поливалъ, пололъ, пересаживалъ при помощи двухъ матерей, которыхъ онъ заставлялъ работать какъ поденщицъ. Ихъ можно было видѣть по цѣлымъ часамъ на колѣняхъ, въ бороздахъ, передъ грядами съ испачканными платьями и руками. Тутъ онѣ занимались пересадкой молодыхъ растеній въ ямки, продѣланныя въ землѣ вертикально, однимъ пальцемъ.
Пулэ выросъ, ему минуло уже пятнадцать лѣтъ; и ко-
