— Ну, дитя мое, поцѣлуй мать и иди спать.
Съ трудомъ удерживаясь отъ слезъ, Жанна стремительно поцѣловала родителей и удалилась.
Тетка Лизонъ была уже въ своей комнатѣ, такъ что баронъ и баронесса остались одни съ Жюльеномъ. Всѣ трое были такъ смущены, что рѣшительно не находили словъ для разговора. Мужчины въ своихъ парадныхъ костюмахъ стояли какъ растерянные, а мадамъ Аделаида сидѣла въ креслѣ, подавленная горемъ и не переставала всхлипывать. Чтобы выйти изъ затрудненія, баронъ началъ говорить о предполагаемомъ черезъ нѣсколько дней путешествіи молодыхъ.
Жанна въ своей комнатѣ раздѣвалась съ помощью Розаліи, проливавшей потоки слезъ. Руки ея двигались машинально, не находя шнурковъ и булавокъ, и она казалась еще взволнованнѣе своей госпожи. Но Жанна не обращала ни малѣйшаго вниманія на слезы горничной; ей казалось, что она вступила въ другой міръ, на другую землю, разлучившись со всѣмъ близкимъ и дорогимъ. Все, казалось ей, перевернулось въ ея жизни и въ ея головѣ. Ей даже приходилъ на умъ такой странный вопросъ: „любитъ ли она своего мужа?“ Онъ представлялся ей чужимъ, едва знакомымъ ей человѣкомъ. Три мѣсяца тому назадъ она не знала о его существованіи, а теперь она его жена. Зачѣмъ это? Зачѣмъ такъ скоро бросаться въ замужство, какъ въ бездонную пропасть подъ ногами...
На слѣдующее утро она вышла къ завтраку, и жизнь потекла обычнымъ чередомъ, какъ будто ничего новаго не произошло. Въ домѣ только стало однимъ человѣкомъ больше.
Черезъ четыре дня прибылъ делижансъ, въ которомъ они должны были отправиться въ Марсель.
