Толстый, качался онъ, какъ въ дурманѣ,
Зубы блестѣли изъ-подъ хищныхъ усовъ,
На ярко красномъ его доломанѣ
Сплетались узлы золотыхъ шнуровъ.
Струна… и гортанный вопль… и сразу
Сладостно такъ заныла кровь моя,
Такъ убѣдительно повѣрилъ я разсказу
Про иные, родные мнѣ края.
Вѣщія струны — это жилы бычьи,
Но горькой травой питались быки,
Гортанный голосъ — жалобы дѣвичьи
Изъ-подъ зажимающей ротъ руки.
Толстый, качался он, как в дурмане,
Зубы блестели из-под хищных усов,
На ярко-красном его доломане
Сплетались узлы золотых шнуров.
Струна… и гортанный вопль… и сразу
Сладостно так заныла кровь моя,
Так убедительно поверил я рассказу
Про иные, родные мне края.
Вещие струны — это жилы бычьи,
Но горькой травой питались быки,
Гортанный голос — жалобы девичьи
Из-под зажимающей рот руки.
