ми замѣтками для моего сочиненія объ этомъ предметѣ; но вниманіе мое обращено было также и на многія другія явленія и потому сравненіе моихъ наблюденій съ тѣми, которыя изложилъ Тэнъ, а равно и съ тѣми, которыя несомнѣнно будутъ вызваны его статьею, принесетъ можетъ быть нѣкоторую пользу. Я вполнѣ удостовѣрился наблюденіями надъ моими дѣтьми, что время проявленія различныхъ умственныхъ способностей далеко не одинаково у разныхъ дѣтей.
Въ первые семь дней своей жизни тотъ ребенокъ мой, о которомъ и буду все время говорить, дѣлалъ нѣсколько рефлективныхъ движеній, т-е. чихалъ, икалъ, зѣвалъ, потягивался и сверхъ того сосалъ и кричалъ. На седьмой день я дотронулся до его подошвы кусочкомъ бумаги; онъ быстро отодвинулъ ногу и согнулъ пальцы на ногѣ, какъ это дѣлаютъ дѣти болѣе взрослыя когда ихъ щекотятъ. Совершенство этихъ рефлективныхъ движеній ясно показываетъ, что несовершенство движеній, зависящихъ отъ воли, происходитъ не отъ недостаточнаго развитія мышцъ или центровъ координаціи, но отъ строенія мѣстонахожденія самой воли. Съ того же дня, какъ ни малъ еще былъ ребенокъ, я замѣтилъ, что когда къ его лицу прикладывали мягкую и теплую руку, онъ начиналъ дѣлать движенія сосанія. Движеніе это должно быть принято за рефлективное или инстинктивное, потому что нельзя же допустить, чтобъ тутъ дѣйствовали опытъ или какая-нибудь ассоціація идей между прикосновеніемъ руки или материнской грудью. Въ первыя двѣ недѣли онъ часто вздрагивалъ и моргалъ, услыхавъ шумъ, что я замѣчалъ я на другихъ дѣтяхъ. Ему было шестьдесятъ дней, когда я возлѣ его нечаянно чихнулъ; онъ сильно вздрогнулъ, сморщилъ лобъ, имѣлъ испуганный видъ и долго плакалъ. Цѣлый часъ послѣ этого онъ находился въ томъ состояніи, которое у взрослыхъ мы называемъ нервнымъ; при малѣйшемъ шумѣ онъ опять вздрагивалъ. За нѣсколько дней до этого онъ тоже сильно вздрогнулъ, увидавъ незнакомый ему новый предметъ; но долго послѣ, этого отъ сильныхъ звуковъ онъ вздрагивалъ и моргалъ сильнѣе, чѣмъ при видѣ новыхъ предметовъ. Такъ напр.,
ми заметками для моего сочинения об этом предмете; но внимание мое обращено было также и на многие другие явления и потому сравнение моих наблюдений с теми, которые изложил Тэн, а равно и с теми, которые несомненно будут вызваны его статьею, принесет, может быть, некоторую пользу. Я вполне удостоверился наблюдениями над моими детьми, что время проявления различных умственных способностей далеко не одинаково у разных детей.
В первые семь дней своей жизни тот ребенок мой, о котором и буду всё время говорить, делал несколько рефлективных движений, т. е. чихал, икал, зевал, потягивался и сверх того сосал и кричал. На седьмой день я дотронулся до его подошвы кусочком бумаги; он быстро отодвинул ногу и согнул пальцы на ноге, как это делают дети более взрослые когда их щекотят. Совершенство этих рефлективных движений ясно показывает, что несовершенство движений, зависящих от воли, происходит не от недостаточного развития мышц или центров координации, но от строения местонахождения самой воли. С того же дня, как ни мал еще был ребенок, я заметил, что когда к его лицу прикладывали мягкую и теплую руку, он начинал делать движения сосания. Движение это должно быть принято за рефлективное или инстинктивное, потому что нельзя же допустить, чтоб тут действовали опыт или какая-нибудь ассоциация идей между прикосновением руки или материнской грудью. В первые две недели он часто вздрагивал и моргал, услыхав шум, что я замечал я на других детях. Ему было шестьдесят дней, когда я возле его нечаянно чихнул; он сильно вздрогнул, сморщил лоб, имел испуганный вид и долго плакал. Целый час после этого он находился в том состоянии, которое у взрослых мы называем нервным; при малейшем шуме он опять вздрагивал. За несколько дней до этого он тоже сильно вздрогнул, увидав незнакомый ему новый предмет; но долго после, этого от сильных звуков он вздрагивал и моргал сильнее, чем при виде новых предметов. Так напр.,
