то, что ребенокъ сдѣлался потомъ лѣвшой, что было, конечно, явленіемъ наслѣдственнымъ, такъ какъ его дѣдъ, мать и одинъ изъ братьевъ были лѣвши. Между восьмидесятымъ и девяностымъ днями онъ началъ пихать въ ротъ все, что ему ни попадется и черезъ двѣ или три недѣли дѣлалъ это уже очень ловко; однако ему случалось иногда поднести предметъ сперва къ носу, а потомъ уже спуститься ко рту. Когда онъ подносилъ мой палецъ ко рту, его рука мѣшала ему сосать палецъ; но на сто четырнадцатый день, поднеся опять ко рту мой палецъ въ своей рукѣ, онъ сдвинулъ ее ниже и принялся сосать мой палецъ; онъ повторилъ это нѣсколько разъ и видимо было, что это было не случайность, а обдуманное движеніе. Произвольныя движенія кистей и рукъ значительно опередили движенія туловища и ногъ, хотя съ самаго рожденія почти ноги его двигались поперемѣнно, какъ при ходьбѣ.
Четырехъ мѣсяцевъ онъ часто смотрѣлъ на свои руки и на другіе близко находящіеся предметы, причемъ страшно косилъ внутрь. Черезъ двѣ недѣли — ему было тогда сто тридцать два дня — я замѣтилъ, что онъ началъ хватать тѣ предметы, которые были на одинаковомъ разстояніи съ руками но вовсе не тянулся къ предметамъ, которые были подальше. Я полагаю, что онъ дѣйствовалъ такъ вслѣдствіе конвергенціи глазъ.
Хотя ребенокъ этотъ началъ очень рано владѣть руками, но позже у него не проявилось никакой особой способности въ этомъ отношеніи; въ два года и четыре мѣсяца онъ держалъ карандаши, перья и другіе предметы гораздо слабѣе и владѣлъ ими гораздо хуже, чѣмъ его меньшая сестра, которой было только четырнадцать мѣсяцевъ; надо, впрочемъ, замѣтить, что она была вообще очень ловка.
Гнѣвъ. Трудно указать опредѣленную эпоху, съ которой ребенокъ началъ испытывать чувство гнѣва; уже на седьмой день онъ хмурилъ брови и морщилъ лобъ передъ началомъ крика; но это было, можетъ быть, выраженіемъ боли, а не гнѣва. На десятой недѣлѣ ему подали холодноватаго молока; все время, какъ онъ его пилъ, онъ хмурилъ брови и былъ похожъ на человѣка, котораго заставили дѣ-
то, что ребенок сделался потом левшой, что было, конечно, явлением наследственным, так как его дед, мать и один из братьев были левши. Между восьмидесятым и девяностым днями он начал пихать в рот всё, что ему ни попадется и через две или три недели делал это уже очень ловко; однако ему случалось иногда поднести предмет сперва к носу, а потом уже спуститься ко рту. Когда он подносил мой палец ко рту, его рука мешала ему сосать палец; но на сто четырнадцатый день, поднеся опять ко рту мой палец в своей руке, он сдвинул ее ниже и принялся сосать мой палец; он повторил это несколько раз и видимо было, что это было не случайность, а обдуманное движение. Произвольные движения кистей и рук значительно опередили движения туловища и ног, хотя с самого рождения почти ноги его двигались попеременно, как при ходьбе.
Четырех месяцев он часто смотрел на свои руки и на другие близко находящиеся предметы, причем страшно косил внутрь. Через две недели — ему было тогда сто тридцать два дня — я заметил, что он начал хватать те предметы, которые были на одинаковом расстоянии с руками но вовсе не тянулся к предметам, которые были подальше. Я полагаю, что он действовал так вследствие конвергенции глаз.
Хотя ребенок этот начал очень рано владеть руками, но позже у него не проявилось никакой особой способности в этом отношении; в два года и четыре месяца он держал карандаши, перья и другие предметы гораздо слабее и владел ими гораздо хуже, чем его меньшая сестра, которой было только четырнадцать месяцев; надо, впрочем, заметить, что она была вообще очень ловка.
Гнев. Трудно указать определенную эпоху, с которой ребенок начал испытывать чувство гнева; уже на седьмой день он хмурил брови и морщил лоб перед началом крика; но это было, может быть, выражением боли, а не гнева. На десятой неделе ему подали холодноватого молока; всё время, как он его пил, он хмурил брови и был похож на человека, которого заставили де-
